– Велишь вернуть сей дар?

– Велю тебе их снять и мне немедля отдать, – раздражённо сказал Игорь. – Прочее – не твоя забота.

Ольга сняла очелье, отцепила привески и протянула супругу.

– На стол клади.

– Остальные свадебные дары тоже изволишь изъять?

– Изъять? Укоряешь, что ли, князя своего?

– И в мыслях не было. Прости неразумницу, – поспешно отозвалась Ольга.

Князь какое-то время смотрел на неё и вдруг усмехнулся.

– Какая ж ты неразумница? – смилостивился Игорь, удовлетворившись, верно, её жалким, испуганным видом. Подошёл к ней, погладил по щеке. – Просто молода да избалована батюшкой, дочка любимая. Дурного ты не видела. Вот благодарности и не ведаешь. Научишься благодарности, и впредь дурного не увидишь… А отчего ты, прекраса моя, на вечерю в Пировальню не спускаешься, рядом с супругом за стол не садишься гусляров да потешников послушать? Смущаешься? Или не любо? – князь пытливо посмотрел ей в глаза, будто всё названное Ольга не делала по собственной воле.

Какого же он ждал от неё ответа? Думал ли узреть радость на её лице?

– Желаешь меня видеть на вечере – явлюсь. Мне всё любо, что тебе угодно. Благодарю тебя, – пробормотала Ольга, потупив взор.

– Ну вот же! Золотые слова! На лету всё схватываешь! А говоришь – неразумница! – Игорь довольно рассмеялся. – А дрожишь почему? Боишься меня?

Ольга помотала головой.

– Верно, бояться меня тебе незачем, но слушаться и любить должно… Я же тебе не враг, а супруг. Но и твой князь – не забывай об том. Так отчего дрожишь? Ответь.

– Холодно.

– Холодно? – насмешливо переспросил князь, потому что в покоях было душно. – Коли так, могу и согреть… – его рука легла ей на поясницу. – Готова ли ты уже телесно к мужней ласке?

– Н-нет ещё, княже, – с запинкой ответила Ольга, опасливо ожидая увидеть недовольство на его лице.

– Ну, ничего, – неожиданно добродушным голосом откликнулся князь. – У меня нынче тоже иные заботы. Дружина ждёт за столом в гриднице. До завтра, прекраса моя, – он убрал руки, взял со стола украшения.

Ольгины колени подкосились, она упала на скамью и закрыла лицо руками. И ведь супруг ничего плохого ей не сделал, напротив, был на диво спокоен и даже как будто добр… Да уж, мнимо добр… Издеваясь над ней и унижая…

Встреча с родными, вместо того, что укрепить её волю и стойкость, совершенно лишила её сил – всего-то и хотелось, что жалеть себя и лить слёзы, вспоминая свою беззаботную жизнь в Плескове и размышляя о будущем, мнившемся совсем безрадостным. Что же с ней случилось? В кого она превратилась? Где та Ольга, которая не боялась отказывать князю и стреляла в его гридня? На смену ей пришло какое-то иное существо – испуганное и затравленное…

Следующие два дня прошли в разъездах и заботах.

Сначала Ольга с Яромиром и Искусеном, в сопровождении отряда гридней отправились в подаренный князем удел.

Село-застава Высокое, укрепленное земляными валами и бревенчатыми стенами, располагалось на горе всего в шестнадцати верстах на север от Киева. С горы открывался впечатляющий вид на Днепр, русло которого здесь, не успев пополниться водами впадавшей чуть ниже по течению Десны, было уже, чем у Киева.

Высокое имело собственную дружину, ранее состоявшую из пяти десятков человек. Теперь дружина усилилась воинами княгини, прибывшими из Плескова. Для них уже успели срубить добавочную гридницу вблизи крепостных ворот. Строительство шло и у края берега – возводились стены детинца, терем княгине и избы для людей из Ольгиного окружения – каменщика Камыка с семьёй и подмастерьем-помощником, кузнеца Идана, Искусена, Томилы с семейством, Первуши с Малиной, Фроди с Миланой.