«Волчья пасть! Разрази тебя… и тебя и твоего князя!» Прямо на глазах обрушилась её мечта, которую она лелеяла уже много лет, как только была выдана за старика Радомысла, который сейчас со своей сотней был на ловах, солил рыбу, сушил и вялил впрок на стол князя и ближней дружины. Сам он дружины дичился и княжьей близости тоже, а Ганна по этой причине не давала ему продыха и пилила, как бревно на доски – повдоль.

Только что князь Олег оттолкнул её и предпочёл рабыню…

Ганне было не важно, кого он ей предпочёл, она даже в лицо не помнила этой девки – девка и девка, мало ли у неё таких, кого Радомысл приводил из походов. Но раз князь выбрал, значит, красивая, это Ганна твёрдо знала, как всякая киевская женщина, у князя на баб – глаз вострый.

А что же он её-то проглядел?

«Тебе, князь, глаза повыцарапаю, а девку, чем мыть, в навозной яме сгною…»

Ганна утёрлась.

Олег открыл вьюшку.

– Не озябнешь?

Девушка не подняла глаз, только помотала головой.

– Как я погляжу, ты сраму не и́мешь?

– Я уже другой раз в плену… – Она отвечала, но на князя ещё не посмотрела ни разу.

– А где была до того?

– Сначала в Корсуни, ещё совсем маленькая, а потом в Константинополе…

– Царьграде?

Девушка сидела не прикрываясь, только поправляла длинные волосы, прикрывавшие груди и ниспадавшие на живот.

Олег дотронулся, и она посмотрела на него.

– Это его у вас так называют – Царьградом, а в самом Царьграде его называют Константинополем… городом Константина…

– И что?

– Уже ничего…

– А что это у тебя? – спросил князь и кивнул на крестик.

– Это крест, на нём распяли нашего Господа, Иисуса Христа…

Князь знал, что это, но всё-таки спросил:

– А не боишься его?

– Уже нет…

Он зачерпнул ковшом квасу и отпил.

– А вот этого выпьешь, попробуй?..

Девушка пригубила и сморщилась. Князь увидел, что она собралась сплюнуть, но глянула на него и смутилась.

– Почему не пьёшь, не вкусно?

– Не вкусно…

– А что вкусно?

– Вино…

– Ты знаешь вкус вина?

– Да!

– А со мной пойдёшь?

– Куда?

– Куда я пойду…

– Пойду!

– А с конём совладаешь?

– И с луком тоже!

– А моря не боишься?

– Уже нет!

Олег потянулся всем телом, так хорош был пар, расправил плечи и вдруг ухватился за правое.

– Забыл совсем, – простонал он.

Девушка посмотрела на его плечо, большое, сильное мужское плечо, и дотронулась.

– Болит?

– Болит…

– Давно?

– Давно…

– Сколько лет?

– Дак уж то ли два, то ли три…

– Из похода привёз?

– Оттуда, откуда же ещё?

– Подожди.

– Чего?

– Сейчас я приду.

– А не сбежишь? – прищурившись, посмотрел он, на его лице играла улыбка.

– Нет, – серьёзно ответила девушка, встала, подошла к корчаге и плеснула на каменья воды с квасом.

Пар надавил, Олег опустил голову и прижал ладонями уши, а когда поднял, то только увидел подол длинной до пят рубахи, мелькнувший под пологом.

«Сбежит! – подумал он и улыбнулся: – Не сбежит!»

Он встал и плеснул ещё и снова присел на поло́к, закрыл руками уши и зажмурился. А когда открыл, перед ним стояла девушка. Она снова была нагая.

«Не и́мет стыда! Откуда она такая?»

– Ты откуда будешь?

– Из вятичей…

– А откуда знаешь?

– Тятя сказывал… – Она отвечала на вопросы Олега, а сама взяла его руку и положила ладонью себе на плечо, а его плечо стала заворачивать домотканиной, а под домотканину прежде насыпала какой-то тёртой сухой травы, трава прилипла, а домотканина уже была смочена.

– Вот так пусть будет, только сильно не шевели… Давай помогу одеться.

– Давай, – ответил Олег и опёрся на руку, которую – сильную, он это почувствовал, предложила ему девушка. – Зовут как?

– Василисой назвали в Константинополе.

На следующее утро чуть рассвело, князь снова считал, сколько добавилось ладей.