Алексей думал, что Настя будет вести себя так, как ведут все слободские девушки – немножко жеманиться, играть свою женскую роль – уклончивую, до поры неопределенную, выигрывая время, чтобы понять, насколько серьезны чувства молодого человека. Он не знал, что Настя – осколок древнего ассирийского племени, имевшего совсем другую кровь. Предки ее триста лет назад пришли по Волге купцами из Багдада и растворились в русском народе, оставив о себе память лишь в появлении через многие колена необычных детей, красивых нерусской красотой и пламенных характером.

– Я пойду с тобой, Алексей, Алеша, голубь мой, – прервала она его тихим и страстным голосом, – мне не надо привыкать к тебе. Я ждала тебя с тех пор, когда поняла себя женщиной. Ты шел ко мне и ты пришел. Здравствуй, сердце мое.

Алексей сидел, счастливый и оглушенный ответом. Он не знал, что такое может быть.

– Я вижу, ты не из бедных, а мы небогатые, но мне это пустое. Ты ведь заберешь меня отсюда, я знаю. Я уже все про нас с тобой знаю. Я всю ночь с тобой провела, всего тебя обсмотрела и облюбила. Обо всем с тобой поговорила. Ты не думай, что я опытная. Нет. Я себя для тебя сберегла. Только всему в своем сердце научилась.

Голубь мой, вот как нам поступать надо. Сейчас ты уходи. Здесь нельзя долго сидеть. А завтра на вечерней заре жди меня на кремлевском откосе. Мы ночку погуляем, обо всем сговоримся и уж будем знать, как дальше поступить. Только знай, что мне в слободе долго нельзя. Если узнают, что я с тобой… Есть здесь такой… Матвей Чалый. Он никого ко мне не подпускает, может изувечить. Сильный очень. А я его к себе не подпускаю. Меня-то он не трогает, потому что поводу нет. А повод будет – он не остановится. Зверь… Уходи, Лешенька, уходи. Завтра на откосе…

Уходя, Леша догадался шепнуть ей свой адрес:

– Если что не сладится, знай, я живу на Калашной двадцать два. Запомни, Калашная двадцать два, Алексей Булай.

Он поднялся, и счастливое чувство любви понесло его по воздуху в ожидании первого настоящего свидания.

Следующий вечер был продолжением сказки, которую Господь дарит человеку только однажды. Алексей ждал Настю на кремлевском откосе – самом высоком месте Нижнего Новгорода. Внизу в свете заката катила свои воды бескрайняя Волга. На дальнем берегу Заволжья темнела полоска леса, дымили трубы новых заводов. Слева, в сумерках стояли древними стражами башни Кремля. Не для красоты, для обороны, простые и надежные. Казалось, вот-вот появятся на них силуэты ночных дозорных в кованых шлемах.

Настя пришла, когда солнце уже садилось за окаем Заволжья. Алексей подивился ее легкой походке и удивительному блеску улыбки, которой она одарила его, приближаясь.

Они взялись за руки, спустились к Волге и пошли вдоль воды.

Оказалось, что любовь не знает условностей. Оказалось, что ничего не надо объяснять. Они говорили так, как будто знали друг друга с детства и им предстояло только уточнить несколько деталей. Леша диву давался тому такту и уму, который Настя проявляла в разговоре. Она могла мягко и убедительно настаивать на своем, а потом вдруг менять линию, во всем соглашаться с Алексеем, и это у нее получалось так славно, так гармонично, что его невольно обуревало ощущение счастливой удачи.

Те бытовые вопросы, которые еще вчера были для него скучны, противны, нежелательны, вдруг обрели новое счастливое и интересное содержание.

Во-первых, куда ехать, во-вторых, как зарабатывать на жизнь?

Ведь теперь на нем забота о нежной и красивой женщине, которой надо создать достойные условия. А что у него есть?