– Я думала, что принц Конде верен королю, – удивилась Жасмин.

– Двурушник. Служит и нашим и вашим, иначе говоря, ведет двойную игру, – сухо пояснил граф. – Но главный смутьян – это Жан Франсуа Поль де Гонди, архиепископ Коринфский и Парижский. Если где-то зреет изменнический заговор, можете быть уверены, что душа его – архиепископ Гонди. Несмотря на показное благочестие, он человек амбициозный и порочный. Он всегда враждовал с королевой-матерью и считал, что женщина не годится в регенты. Если кто и виноват в размолвке между ней и Гастоном Орлеанским, так это Гонди. Теперь он соблазнительными посулами заманивает в союзники Гастона Орлеанского, а кардинал пытается убедить герцога де Буйона и его брата маршала Тюренна перейти на сторону королевы-матери. Маршал довольно успешно провел августовскую кампанию в Шампани. Кардинал понимал, что если Тюренн, овеянный славой последних побед, поклянется в верности Анне, молодой король приобретет надежного защитника. Однако Тюренн отказался, и кардинал сделал все, чтобы следующая битва дорого обошлась самонадеянному военачальнику. Только этой осенью его разбили при Ретеле, и теперь у нас две фронды: одна – возглавляемая Гонди, а вторая – принцами крови, которых поддерживают парижане. Одному богу известно, кузина, что теперь будет. Не уверен, что, приехав во Францию, вы не попадете из огня да в полымя.

– Когда король объявит о вступлении в права наследования? – осведомилась Жасмин.

– В сентябре будущего года, после своего тринадцатилетия. Именно этого хотел его отец, и, откровенно говоря, дорогая, если срок регентства увеличится, я опасался бы за жизнь короля. Все, что требуется от королевы-матери и Мазарини, это заботиться о безопасности мальчика до его следующего дня рождения. Как только король взойдет на трон, мятежники уймутся – из страха, что их объявят государственными изменниками. Ну а пока они греют руки на гражданской войне под предлогом защиты короля от его же собственной матери и кардинала, – пояснил граф.

– А что вы думаете о Мазарини? – поинтересовалась Жасмин.

– Он достойный ученик Ришелье. И хотя, как и его предшественник, больше занимается политикой, чем делами церкви, все же искренне предан молодому Людовику. Те, кто выступает против Мазарини, преследуют личные интересы, – закончил Филипп и, погладив кузину по руке, добавил: – В Париже вам делать нечего, но в здешних местах царят покой и благоденствие. Ни один французский патриот не затеет войну в винодельческих землях. Для Франции главное – ее виноградники.

Жасмин рассмеялась, но, тут же став серьезной, прямо спросила:

– Возможно ли найти подходящую партию для моей дочери, Филипп?

– Не мужское дело заниматься подобными вещами. Вам следует спросить моих сестер – Габи и Антуанетт. Они должны это знать, поскольку тоже имеют дочерей-невест. Габи и Антуанетт, как и вы, лишились супругов и теперь живут со мной в Аршамбо, – сообщил Филипп. – Предпочитают простор родительского дома маленьким вдовьим домикам, в которые вынуждены были переселиться. А в Гленкирке есть вдовий дом?

– Нет, только в Кэдби, и я никак не пойму, почему архитекторы считают, будто вдовы обязаны жить в тесноте лишь из-за того, что мужья больше не с ними, – вознегодовала Жасмин.

– Мама, Адали сказал, что у нас гость? – спросила Отем, входя в зал. Сегодня она была в платье из простого серебристо-голубого дамаска с широким воротом из белого полотна, отделанным серебряным кружевом. Она не позаботилась уложить волосы, просто велела заплести их в толстую косу.