Прошел час, и тропа привела к порогу дома. Это было просторное необычной формы строение из кедрового бруса. Раньше магу принадлежало куда более скромное жилье – небольшая сухая пещера в скале. Но десять лет назад Гарлин излечил Ульпиана – командующего никийским гарнизоном, попавшего в шторм, смытого волной с корабля и волей судьбы выброшенного на берег. В благодарность тот приказал передать магу один из грузов, ценившихся у никийцев больше всего, – дерево, из которого они строили свои корабли, дававшие им владычество над морем. Гарлин пытался отказаться. Глядя на огромные гладкие, без единого сучка и червоточины доски, какие-то полупрозрачные и светящиеся, словно пропитанные смолой и впитавшие свет солнца, маг представлял, как огромны и величественны были те деревья, что погибли под ударами никийских топоров. Нынче на родине никийцев кедра почти не осталось. Теперь они даже высылали в глубь побережья специальные отряды на поиски кедровых лесов. Попытки же их были тщетны.

Эта удивительная древесина не казалась мертвой. Больше она походила на уснувшее на время зимы дерево. И уступив уговорам Ульпиана, Гарлин все же принял подарок и позволил лучшим корабельщикам построить себе дом. Только дом очень походил на корабль без мачт и парусов. В обшивке, там, где обычно находились отверстия для весел, сделали окна, а входная дверь была сделана со стороны «кормы». «Задраишь окна и дверь, и, клянусь, эта посудина будет плавать! – шутя воскликнул глава никийцев, оглядев законченный дом. – Тебе нравится, почтенный Гарлин?» – «Дерево изумительно, а работа ваших плотников может сравниться только с мастерством эльфов». – «Ты льстишь нам, почтенный. Мы-то не видели работу эльфов!» Он расхохотался. Гарлин ступил на порог своего нового жилища и очень скоро привык к нему. В нем было удивительно спокойно и умиротворенно. Зимой деревянные стены не пропускали суровый горный мороз. Летом в жару здесь царила приятная прохлада, воздух наполнялся тонким кедровым запахом, становился густым, и чудилось, что не дышишь, а пьешь живительную удивительно вкусную воду из чистейшего родника. Крыша, или, как ее назвал Ульпиан, «верхняя палуба», скоро заросла травой и кустарником. Синели венчики лаванды, а пурпурные вьюны, подобно корабельным канатам, густо оплели стены «корабля Гарлина» – так окрестили в округе необычное жилище мага.

Гарлин снял веревку, связывающую руки мальчика, осторожно спустил с седла и занес в дом. Под покатым потолком, в причудливом переплетении балок и полуарок, зажглись волшебные огоньки, наполнив просторное помещение теплым золотистым светом. По левой стене шли стеллажи, заставленные книгами, справа стояло несколько сундуков. Ближе к центру, в самом широком месте «корабля», располагался каменный очаг. Дальше у левой стены приютились кухонный стол и несколько шкафов со съестными запасами, лекарственными травами и кореньями. Напротив очага – два кресла для гостей и оттоманка, на которой Гарлин любил читать или предаваться размышлениям.

Маг прошел дальше, отодвинул плетеную ширму, за которой в дальнем конце на самом «носу» располагалось ложе мага, убранное лоскутным льняным покрывалом – тоже подарком, но уже от иберов. Положил мальчика. И присмотрелся к нему внимательнее. Кожа на лице бледна, но явно от рождения, а вовсе не из-за того, что мальчик находился без сознания. Волосы темно-русые, с легкой, едва заметной рыжиной. Черты лица утонченные, явно выдававшие непростое происхождение. Раньше в крепости напряженные, а теперь умиротворенные, словно их обладатель всего лишь спал. Гарлин покачал головой и перешел к осмотру одежды. Рубашка из плотного шелка, показавшаяся Гарлину в руинах черной, оказалась темно-синей, а сшитые из превосходной выделки замши штаны – темно-коричневыми. Но подпоясаны они были поясом с простой медной пряжкой. Еще под рубашкой обнаружилась маленькая холщевая сумка, перекинутая через плечо. В ней Гарлин нашел мужской перстень с крупным сапфиром в обрамлении мелких бусин гематита и небольшую записную книгу. Маг полистал страницы, испещренные мелким торопливым почерком и зарисовками каких-то механических деталей. Однако руны Гарлину оказались незнакомы.