– Ой, – испуганно усмехнулась Марьяна, приподнимаясь со скамейки.

– Брюхо распорото от мечевидного отростка до лобка. Не пузо, а просто загляденье какое-то! Я гляжу: кишки по всему дереву, как гирлянда новогодняя, только звезды на вершине не хватает.

– Господи… – прошептала девушка, мысленно прикидывая в голове фронт работ с таким пациентом.

– Штопает его Одоевский, наверное, до сих пор.

– Ужас.

– Зачем, говорю, полез? Отвечает: люблю её, козу такую!

Володя открыл перед Марьяной дверь и пропустил внутрь.

– Романтика, – снимая куртку, мечтательно прошептала она.

4

Мне было всего семнадцать лет, когда я увидела его в первый раз.

Это было как в сказке про Красную шапочку, ей Богу. Мама дала мне трехлитровую банку и послала за молоком. Нужный дом располагался в трех кварталах от нашего трехэтажного барака, возле самой реки.

Окраина города. Мы звали её деревней. В те года у нас не было сотовых телефонов, мы вообще не знали, что это такое. Нашими развлечениями были книги и прогулки с друзьями. Я практически всё своё время посвящала учебе и маме. И мне было этого достаточно.

Отправившись по её просьбе за парным молоком, я обошла весь наш район и свернула к лесу. То лето выдалось очень жарким. Солнце пробивалось даже сквозь густые ветви сосен и растекалось по траве, словно вязкая гуашь по бумаге. Всё моё лицо еще с весны обсыпало гадкими веснушками. Приходилось прятаться в тени деревьев, пробивая себе путь сквозь кустарники.

Тетя Нина жила на крайней улице, что тянулась вдоль обрыва. Громко сказано, конечно. Вовсе и не обрыв, а так, крутой склон на берегу маленькой речки Татьянки, что на тринадцать километров раскинулась по территории нашего края.

Дом тети Нины был большим, так мне помнилось с детства, но почему-то ничего подобного не попадалось на глаза по пути. Я спустилась ниже, к реке, чтобы оттуда охватить взглядом всю улицу, и случайно наткнулась на тропинку, проходившую по самому краю обрыва. Удивительно, но почему-то тропинка с обеих сторон была густо усеяна цветами. Бессмертником. Таким же огненно-рыжим, как моя шевелюра. Будь она не ладна!

Мама не уставала твердить, как ей нравятся наши с сестрой волосы, но для меня это был сущий ад. Едва встаешь с подушки утром, за тобой поднимается ведьминская метла, рыжая и пушистая. И она – часть твоей головы. Совершенно неуёмная, дикая копна, нет – грива!

Я щурилась от солнечных лучей и осторожно топала вперед по этой тропинке. Речка словно застыла, погруженная в свое одиночество, деревья же, наоборот, звонко грохотали, покачиваясь на ветру.

Идиллия.

А тут я со своей банкой.

И еще этот гараж.

Слева от меня, между лесом и речкой, в высокой траве спряталась старая ржавая металлическая коробка. Я удивилась, увидев подобное на своем пути. Может, его сослали сюда из страны гаражей? Знаете, как бывает: рождается маленький некрасивый гараж, его, хрясь, и скидывают со скалы. Ну, или отправляют в ссылку, на край города. Безумная же идея. Поставить на край обрыва сооружение, куда и машина то не заедет никогда. Зачем тогда он нужен? Не картошку же в нем хранить?

Полусгнившие двери железной коробки были открыты настежь, и я продолжила свой путь, опасливо оглядываясь. Он сидел внутри. Прямо на полу, на куче старых тряпок. Весь перемазанный мазутом, перебирал какие-то железяки. Парнишке на вид было лет восемнадцать или около того. Рядом стоял полуразобранный мотоцикл с красным бензобаком, на котором значилось «Иж».

Парень даже не шевельнулся, видимо, не заметил меня. Пытаясь избежать случайной встречи взглядами, я отвернулась и быстро пошла по тропинке дальше. Наконец, мне удалось найти дом тети Нины. Он больше не казался мне огромным. Женщина лениво забрала мою банку и вынесла взамен другую, наполненную ароматным теплым молоком до краев. Закрыв её крышкой, она передала мне в руки.