Виллем, Гендрик и с ними Конго вскоре были уже на конях, готовые к ночной охоте.

Они двинулись в путь, сопровождаемые Макорой со всеми его людьми, а Ганс и Аренд остались сторожить лагерь.

Подойдя к тому месту, где утром был убит первый гиппопотам, они спугнули целую стаю стервятников и свору шакалов, которые раздирали тушу; несколько человек остались охранять от хищников то, что могло пригодиться им самим.

По распоряжению Макоры, туземцы захватили с собой длинные и крепкие веревки, свитые из полос кожи носорога, и, когда они подошли к заводи, Макора приказал вытащить на берег туши семи убитых гиппопотамов.

При обычных условиях выполнить его распоряжение было бы просто невозможно, но здесь берег был ровный, отлогий, за дело взялись добрых полторы сотни людей – и дружными усилиями, ловко и умело орудуя канатами, они справились с этой почти неразрешимой задачей.

Потом мужчины принялись свежевать туши и разрубать их на части, а тем временем женщины и дети разводили костры и готовили все необходимое для грандиозного пира.

Люди работали до поздней ночи. Все мясо, которое не пошло для сегодняшнего пира, разрезали на длинные тонкие полосы, чтобы потом провялить их на солнце, а зубы гиппопотамов поступили в полную собственность молодых охотников.

В ту ночь Виллему и Гендрику не пришлось пускаться в дальний путь, чтобы заняться своим любимым делом – охотой.

Львы, гиены и шакалы издалека почуяли убитых гиппопотамов и, подкравшись к заводи, громко выражали свое недовольство тем, что их не пригласили на пиршество. Несмотря на то что здесь собралось столько людей, зловещий хохот гиен слышался совсем близко. Они, видно, собирались напасть.

В течение некоторого времени Виллем и Гендрик стреляли почти беспрерывно, и наконец отвратительные хищники стали осторожнее и отступили на безопасное расстояние.

У охотников не было ни малейшего желания тратить время и пули, чтобы убивать зверей без разбору. Они хотели стрелять лишь такую дичь, которая могла бы вознаградить их за далекое путешествие; поэтому они скоро перестали палить по гиенам и шакалам. Они отъехали от заводи и направились по берегу туда, где накануне видели гиппопотамов.

Гиппопотамы обычно выходят на сушу пощипать травку ночью, поэтому теперь охотники рассчитывали увеличить число своих побед – и их надежды сбылись.

В полумиле от того места, где они оставили Макору, пировавшего со своими соплеменниками, Виллем и Гендрик увидели равнину, залитую серебряным лунным светом. По равнине лениво бродило десятка полтора теней. Охотники пригляделись и, убедившись, что это гиппопотамы, осторожно двинулись к ним.

Не подозревая, чем им грозит приближение всадников, животные не обращали на них ни малейшего внимания и не пытались уйти, пока охотники не подъехали совсем близко.

– Вот тот – самый большой, – прошептал Виллем, показывая на громадного самца, который пасся не дальше чем в ста шагах от них. – Я им займусь. А ты, Гендрик, возьми на мушку другого, выстрелим одновременно.

С этими словами он поднял свой тяжелый смертоносный громобой, прицелился и выстрелил. Огромное животное зашаталось и попятилось: пуля пробила его голову.

То не было попыткой отступить к воде, бежать в страхе перед опасностью, – гиппопотам уже ничего не сознавал, он был при последнем издыхании.

Пятясь задом, гиппопотам протащился каких-нибудь десять ярдов от того места, где его подстрелили, потом тяжело рухнул на землю, опрокинулся на бок и остался недвижим.

Гендрик выстрелил почти одновременно с Виллемом; но в первую минуту гиппопотам, в которого он целился, повел себя так, словно это его нимало не касалось. Вместе с остальными он затрусил прямиком к воде, пытаясь спастись бегством.