Обветренное на ветрах унылое лицо боцмана практически не выражало никаких эмоций. Выглядел он примерно лет на пятьдесят – пятьдесят пять, был худосочен и, как мне показалось, болезнен, говорил тихим голосом, медленно, с расстановкой, подбирая слова, словно нерусский. Эстонец? Карел?

– И носить обувь с задниками, в тапочках не шастать! – продолжил Иван. – А то с нарушителями мер безопасности случаются разные казусы.

– Какие, например? – заинтересовался Гарри.

– Помню приказ по пароходству: буфетчица несла кастрюлю, поскользнулась и опрокинула на себя суп – лобок обварила. Вышла из строя почти на весь рейс!

– В смысле «из строя»? – переспросил, недопоняв, мой сосед.

– Работать могла, а вот для прочих дел стала непригодной, – громко заржал боцман.

Чиф хитро ухмылялся, то и дело ограничивая нашу свободу на танкере: туда не ходить, сюда не лазьте, тут не совать свой нос.

По просьбе Джексона боцман включил все водяные пушки, чтобы продемонстрировать, как можно создать первый пояс обороны. Выглядело это зрелище внушительно – словно работала дюжина пожарных машин. Легкий порыв ветра вырвал из мощного потока несколько струй и окатил сухопутных вояк с ног до головы. Вот досада! Мои часы, мобильник и фотоаппарат намокли, а соленая вода может умертвить любую электронику. Изо всех сил я принялся протирать их куском ветоши, пытаясь спасти.

– А теперь пройдемте в преисподнюю! – пошутил Антон и с заметным усилием распахнул перед нами тяжелую металлическую зеленого цвета дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен». – Прошу в машинное отделение!

Мы ступили на трап, ведущий куда-то вниз. Пролет, другой в полутьме осторожных шагов вдоль серого цвета переборки – и моим глазам открылся колоссальный вид: провал вниз метров на пятнадцать, где на самом дне размещались малые, большие и гигантские механизмы. Что-то там внизу парило, что-то гудело и шумело, что-то гремело и вибрировало.

– Это наш главный двигатель! – с нескрываемой гордостью произнес чиф, указывая на бочковидную машину. – Мощности этой турбины должно хватить, чтобы освещать небольшой город!

Держась за металлические поручни, осторожно спустились пятью «этажами» ниже, подошли к самой главной машине – над нами возвышалась примерно шестиметровая вибрирующая и дрожащая махина, извергающая целую гамму звуков: ж-ж-ж, з-з-з, ву-ву-ву, ш-ш-ш, бум-бум.

Впечатляло!

В помещении стояла нестерпимая жара – с меня моментально полил ручьями пот. Если воздух на палубе прогрет до тридцати пяти градусов, то какая же температура тут?

Антон заметил мои мучения и ухмыльнулся:

– Понимаю! Пятьдесят градусов! А тут люди работают, а не просто праздно гуляют…

Мы дружно закивали, по достоинству оценивая тяжкий труд механиков и мотористов. Джексон не удержался и вставил свое веское замечание:

– Чиф! А представляешь, как работалось в машинном отделении в начале прошлого века несчастным кочегарам, когда пароходы топили углем? Какое там было пекло!

Я на секунду представил себя этаким мечущимся с лопатой от угольного бункера к топке прокопченным «истопником» и внутренне содрогнулся.

– Между прочим, идеальное место для цитадели! – заявил Джексон. – Моряки с «Московского университета» смогли укрыться, отсидеться и отбиться от пиратов именно в машинном отделении.

– В нашем случае не выйдет! Помимо двери, через которую мы спустились, на палубу выходят еще две двери и три люка. А вот румпельная подойдет.

Мы прошли в следующее помещение, в самой корме.

– Тут стоят механизмы, которые управляют рулем, и всего один люк на палубу. Его и эту дверь мы вполне можем заблокировать.