– Это всё дела далёкие и дальние, – ворчливо проронил Дуджек Однорукий, – и я бы обязательно похлопал, будь у меня вторая ладонь. Тайшренн, придержи своего сэтийца, прежде чем он сделает какую-нибудь глупость. Нам тут кое-что нужно обсудить. Так давайте обсудим.

Калам перехватил взгляд Скрипача и подмигнул. Как в старые добрые времена…

Лежавший плашмя на гребне холма Жемчуг хмыкнул.

– Это же Дуджек Однорукий, – проговорил он. – Он должен быть сейчас в Г'данисбане.

Рядом с ним Лостара Йил зашипела и принялась хлопать себя по телу.

– Блох-клещи, будь ты проклят! Их тут тьма тьмущая. Ненавижу блох-клещей…

– Так попрыгай да потанцуй, капитан, – предложил Жемчуг. – Чтобы они нас наверняка заметили.

– Шпионить – глупо. Я это ненавижу, и уже вспоминаю, как я ненавижу тебя, Коготь.

– Ах, это так мило с твоей стороны. Ладно. Вон тот лысый – это Тайшренн, на этот раз – с Хаттаром и Кыской. Значит, оценивает риск как серьёзный. Интересно, зачем им это именно сейчас понадобилось?

– Что понадобилось?

– То, что они сейчас делают, разумеется.

– Так беги скорей к Ласиин, как верный щеночек, и доложи ей обо всём.

Коготь сполз с гребня холма, перевернулся на спину и сел.

– Не стоит спешить. Мне нужно подумать.

Лостара проскользила по склону до того места, где смогла встать. И сразу же принялась чесаться под доспехами.

– Ну, я дожидаться не буду. Мне нужна молочная ванна с отваром эскуры, причём срочно.

Жемчуг смотрел, как она шагает обратно в лагерь. Чудная походка, несмотря на то, что иногда подёргивается.

Простейшее заклятье отвадило блох от его тела. Наверное, стоило бы и её защитить.

Нет. Так намного лучше.

О, боги, мы просто созданы друг для друга.

Иарет Гханатан стоит по-прежнему —

Последний и первый город – и там,

Где древние насыпи изогнулись луком,

Высятся песчаные башни, под ними

Вьются империи, армии маршируют,

Изломанные знамёна и калеки

Усыпали обочины, чтоб вскоре стать

Костями строений, воинами и равно

Строителями города, что вечно вмещает

Орду насекомых, ах, как горделиво

Башни те вознеслись, будто старые сны

В жарком дыхании солнца, Иарет Гханатан.

Город-императрица, жена и любовница,

Старуха и чадо Первой империи,

А я остаюсь вместе с роднёй —

Костями в стенах, костями в полу,

Костями, что ныне отбрасывают

Эту мягкую тень – первыми и последними,

Я вижу грядущее, и всё, что было,

И глина плоти моей узнала

Тепло твоих рук, жизненный жар,

Ибо сей город, мой город, стоит,

Как и стоял, вечно недвижный.

Кости в стенах (фрагмент надписи на стеле времён Первой империи, автор неизвестен)

– Я могу стать этой вазой.

– Вот этой вазой ты точно не хочешь стать.

– Ну, у неё же есть ножки.

– Коротенькие. И по-моему, они не двигаются. Чистая видимость. Я помню похожие штуки.

– Но она красивая!

– А женщина в неё писает!

– Писает? Уверена? Ты видела, как она писает?

– Сама посмотри, Кердла. Там же моча внутри. Этой вазой ты точно стать не захочешь. Тебе нужно что-то живое, с подвижными ногами. Или крыльями…

Они продолжали перешёптываться, когда Апсалар вытащила последний прут из оконной решётки и положила на пол. Вскарабкалась на подоконник и выгнулась, чтобы дотянуться до ближайшего стропила.

– Ты куда? – взвилась Телораст.

– На крышу.

– Мы с тобой?

– Нет.

Апсалар подтянулась и в следующий миг уже скорчилась на пропечённой солнцем глине, под поблёскивающим покровом звёздного неба. До рассвета оставалось немного, и город внизу казался безмолвным и неподвижным, точно умер ночью во сне. Эрлитан. Первый город, в который они прибыли в этой стране. Город, где начал странствие отряд, которому суждено было распасться под гнётом обстоятельств. Калам Мехар, Скрипач, Крокус и она сама. Ах, Крокус так разъярился, когда понял, что их спутники скрыли часть побуждений, заставивших их отправиться в путь – они хотели не только доставить её домой, не только исправить старую несправедливость. Крокус был такой наивный.