Недавние воспоминания.

Послышался плеск – Икарий выбрался на берег. Глаза ягга светились от удовольствия.

– Достойнейшая награда, а, Маппо? Эти воды меня оживили. Отчего ты не хочешь искупаться и тем принять благословенный дар Рараку?

Маппо улыбнулся:

– Это благословение быстро сотрётся с моей старой шкуры, друг мой. Боюсь, безнадёжное дело тратить на меня бесценные дары, так что не рискну разочаровать новопробуждённых духов.

– Я чувствую, – проговорил Икарий, – словно поиск мой начинается заново. И я наконец узнаю истину. Узнаю, кто я. И что совершил. И узнаю также, – добавил он, подходя, – причину твоей дружбы, того, что всегда ты рядом со мною, хоть я вновь и вновь теряю себя. О, боюсь, я обидел тебя – нет, прошу, не печалься! Я просто не понимаю, зачем ты столь полно жертвуешь собой. Из всех возможных видов дружбы этот, должно быть, для тебя самый разочаровывающий.

– Нет, Икарий, нет никакой жертвы. И разочарования нет. Просто мы – это мы, и так мы живём. Вот и всё.

Икарий вздохнул и отвернулся, чтобы окинуть взглядом новорожденное море.

– Мне бы твоё спокойствие духа и ясность мыслей, Маппо…

– Здесь погибли дети.

Ягг быстро обернулся, взгляд его зелёных глаз впился в землю рядом с треллем.

– Я видел, как ты переворачивал камни. Да, вижу останки. Кем они были?

Прошлой ночью кошмар стёр память Икария. В последнее время это происходило всё чаще. Тревожно и… тяжко.

– Яггутами. Следы войны с т'лан имассами.

– Ужасное деяние, – проговорил Икарий.

Солнце уже начало испарять капельки воды с его безволосой, серо-зелёной коже.

– Как же могут смертные столь бесцеремонно относиться к жизни? Взгляни на это пресноводное море, Маппо. Новорожденное побережье кипит нежданной жизнью. Птицы, насекомые и новые растения – столько радости открывается здесь, друг мой, что у меня разрывается сердце.

– Бесконечные войны, – сказал Маппо. – Жизни борются друг с другом, каждая пытается оттолкнуть остальных, чтобы одержать окончательную победу.

– Нынче утром ты мрачный спутник, Маппо.

– О да, правда. Прости, Икарий.

– Задержимся здесь?

Маппо присмотрелся к другу. Без верхней одежды он казался более диким, более варварским, чем обычно. Краска, которой ягг маскировал цвет своей кожи, уже почти выцвела.

– Как пожелаешь. Это ведь твоё странствие.

– Знание возвращается, – проговорил Икарий, не сводя глаз с моря. – Дар Рараку. Мы стали свидетелями явления вод здесь, на западном берегу. Значит, дальше к западу будет река, и множество городов…

Глаза Маппо сузились.

– Только один достойный такого названия, – заметил трелль.

– Всего один?

– Остальные обезлюдели тысячи лет тому, Икарий.

– Н'карафал? Требур? Инат'ан Мерусин? Все погибли?

– Инат'ан Мерусин называется теперь Мерсином. Последний великий город на реке.

– Но их было так много, Маппо. Я помню их названия. Винит, Хэдори-Куил, Трамара…

– Все они проводили масштабную ирригацию, выводили речные воды на равнину. Все вырубали леса, чтобы строить корабли. Это ныне мёртвые города, друг мой. А река, воды которой были некогда столь чистыми и сладкими, теперь отяжелела от ила и почти пересохла. Равнины потеряли верхний слой почвы, превратившись в Лато-одан к востоку от реки Мерсин и Угарат-одан – к западу.

Икарий медленно поднял руки, прижал ладони к вискам и закрыл глаза.

– Так давно, Маппо? – с дрожью в голосе прошептал он.

– Быть может, море пробудило эти воспоминания. Ибо тогда оно тоже было морем, по большей части пресным, хотя солёные воды просачивались через известняковое нагорье из бухты Луншань – каменная стена разрушалась, как она разрушится вновь, я полагаю, если море дойдёт на севере до своих прежних берегов.