По извилистым тропам сошла я в долину,

Где низкие стены из камня всегда разделяли

Хозяйства крестьян и иные владенья,

И всякий надел был отмерен, играя

Свою роль в общем узоре, —

Что хорошо понимали местные жители,

Ибо единый план вёл в дневных трудах

И подавал руку помощи в сумраке ночи,

Чтоб проводить до дверей, к радостной пляске псов.

Я шла, покуда меня не окликнул

Старик, оторвавшийся от работы,

Прикрывший улыбкой тревогу и неприязнь.

Я просила его рассказать всё, что он знает

О землях к западу от долины,

И с радостью он поведал, что там

Раскинулись города – странные и многолюдные —

Под властью монарха и сонма сварливых жрецов,

Ещё он сказал, что видел когда-то

Пыль, поднятую войском,

Спешившим на битву куда-то – наверное,

К ледовым пустошам юга,

Так я узнала всё, что ему было ведомо – не так уж и много.

С рожденья долины он не покидал

И до сих пор не ведал – да и, по правде, знать не хотел, —

Что великие планы касаются и низкородных.

Всюду, во все времена

Любопытство покрывается пылью

И тихо ржавеет. Этот хоть не поленился

Спросить, кто я, зачем пришла и куда держу путь.

Оставалось с улыбкой ответить, что я направляюсь

В многолюдные города, но прежде должна

Пройти через эту долину. Старику бы заметить,

Что псы его уже замертво пали в пыли,

Ибо мне было позволено отвечать, что ныне я здесь,

Госпожа Болезней и Мора, и это, увы, лишь часть

Куда большего плана.

Рыбак кель-Тат. Позволение Полиэль

В такие дни на улицах властвует ложь.

Высший маг Тайшренн. «Коронация императрицы Ласиин», записанная имперским историком Дукером.

Своенравные ветра подняли поутру тучу пыли, так что все путники, входившие в Эрлитан через восточные ворота, были с ног до головы покрыты коркой цвета красного песчаника окрестных холмов. Словно по мановению руки чародея, перед стражниками один за другим возникали торговцы, паломники, погонщики скота и путешественники – выходили из мутного марева, склонив головы, искали укрытия под сенью ворот, прищурив глаза под складками грязных полотняных шарфов. Запылённые козы тащились следом за пастухами, кони и волы низко опустили головы, а вокруг их ноздрей и глаз пыль ссохлась в корку, повозки тихо шипели – это песок сыпался в щели между старыми досками на дне. Стражники смотрели и думали лишь о конце дежурства, бане, еде и тёплом теле рядом – достойной награде за службу.

Они сразу отметили в толпе пришедшую пешком женщину, но по неподходящей причине. Закутанная в тугие шелка фигура с лицом, укрытым широким шарфом, вполне заслуживала второго взгляда, по меньшей мере, грациозной походкой и крутыми бёдрами. Стражники, как и все мужчины, не могли устоять перед собственным воображением, которое мгновенно дополнило картину.

Она заметила их мимолётное внимание и поняла его правильно, так что не обеспокоилась. Куда хуже было бы, окажись среди стражников хотя бы одна женщина. Она-то наверняка бы задумалась над тем, что путешественница входит в эти ворота, пешком, по дороге, которая тянется на многие лиги среди безводных, безжизненных холмов, а потом ещё десяток лиг вилась вдоль малонаселённого кустарного леса. Тем более странно было видеть, что путница не тащила на плечах никаких припасов, а тонкая кожа её мокасин почти не износилась. Будь стражники женщинами, они бы остановили её и принялись осыпать опасными вопросами, ни на один из которых она не была готова ответить правдиво.