Озеро Врево находилось в нескольких километрах, а проселочная дорога туда была сплошной радостью. Белье везли на подводе. Солнечный сосновый бор, задумчиво-хмурый ельник и празднично-белая, как из сказки, березовая роща. А потом деревья расступились, и в глаза ударила манящая синева воды.

– Ой, девочки, красота какая! – воскликнула Татьяна и, схватив туфли в руки, рванулась к берегу.

– Вода теплая!

Никакая сила не могла удержать девчонок. С радостным визгом и смехом, стаскивая на ходу платья, блузки, юбки, они бросались в синь воды.

Лариса надолго запомнила то шумно-беспечное купание. Потом, за годы войны, ей приходилось не раз купаться в озерах и реках, однако всегда старались мыться торопливо, как-то незаметно, тихо и скрытно, ибо в сердце постоянно жило чувство страха и опасности.

После купания, свежие и бодрые, дружно взялись за стирку. Сушили тут же, на солнце. На прибрежных кустах и низких деревьях, а то и просто на траве раскладывали чистое белье и одежду.

– Ой, солдаты! – вдруг отчаянно закричала толстая девчонка, развешивая на кустах белье.

Она бросила постиранные нижние рубахи и стала спешно натягивать на себя непросохшее платье.

– Немцы?! – выдохнул кто-то с испуга.

– Да нет же. Наши!.. – раздался успокаивающий голос преподавательницы.

– Все равно мы раздетые! Не пускайте их сюда!

В группе начался переполох. Лариса тоже спешно натянула влажное платье, поправила волосы.

А бойцы тем временем приблизились к озеру и встали на привал. С ними находились и пушки с длинными стволами. Купаться бойцам, видимо, командир ихний не разрешил. Они только умывались, брызгались друг на друга. А пожилые тут же повалились на траву, в тень под деревья. Видно было, что они устали, пропылились. Давно, видать, двигаются пешим ходом.

Лариса, а с нею Татьяна и еще несколько осмелевших девчонок пошли к бойцам.

– Куда путь держите, соколики?

– Соколы летают, а мы пехом чешем.

Бойцы окружили девушек. Засыпали вопросами. Парни молодые, ухватистые, вопросы с намеками. Девчонки жмутся друг к дружке, хохочут, парируют колкости. А Лариса серьезная. Отвечает просто и спокойно, деловито. Рассказала, что они из Ленинграда, из университета, роют против немецких танков заграждение.

Сейчас, конечно, смешно ей, как вспомнит, а тогда она жила наивной решимостью и надеждой.

– Кто у вас старший? – спросила Лариса. – Мне командира надо.

Выступил ладный из себя сержант:

– Я тоже командир, – и добавил: – Игорем зовут меня. Игорь Миклашов.

Лариса взглянула на его петлицы. Там поблескивали треугольники. Она знала, что треугольники ниже, чем кубики, а кубики ниже, чем продолговатые шпалы. У дяди Коли были на петлицах шпалы. Но сейчас ей было важно высказать свою просьбу. И она, глянув ему в глаза, сказала:

– Возьмите меня к себе, возьмите санитаркой!

Сержант и рад бы, да на каком основании? Без приказа не зачислишь в батарею, на довольствие не поставишь. Обо всем этом он сбивчиво пояснил девушке, которая ему так сразу приглянулась.

– Надо лейтенанта позвать.

Лейтенант не заставил себя долго ждать, Щеголеватый, весь в ремнях, на груди поблескивает значок ГТО-2.

– Командир взвода Кирилл Оврутин, – представился он, не сводя глаз с Ларисы.

Выслушал ее горячую просьбу. Помолчал для важности, потом сказал:

– Сам я не вправе решить. Но вы дайте мне ваш адресок, – и учтиво подставляет ей записную книжку, протягивает карандаш. – Как только я с начальством полка улажу этот вопрос, сразу дам знать.

Лариса и на это была согласна. А вдруг и вправду поможет?

Самолеты появились внезапно. Они вынырнули из облака и с нарастающим воем моторов устремились к земле, к противотанковому рву, где находились безоружные мирные люди, главным образом женщины. Летчикам, конечно, это было хорошо видно.