– Гюйфе?

– Следят за нами, мэтр. Крадутся по кустам вдоль дороги. От самой заставы начали. Пару раз копья блеснули. Но такие, не обычные…

– Совни, – перебил кучера Ингвар. – Совни и дубины. Лиц не видел.

– Понятно. Курт?

Высокий брюнет с перебитым носом, бывший урядник Алой хоругви в войске короля (или круля, как говорили в тех краях) Ребежца, доложил по‑военному чётко:

– Преследуют нас, точно. Но не люди. Оружия не видел.

– Не люди? А кто тогда?

– Да я бы на каких‑нибудь гоблинов‑разбойников подумал, но их у нас отродясь не водилось. Низкие слишком, скорченные какие‑то. Корявые, одним словом.

– Красные Шапки? – отрывисто спросил Бонавентура.

– Не, мэтр, – помотал головой четвёртый из слуг алхимика, Кевин. – Это уж совсем сказки какие‑то. Гоблины хоть в Загорье есть, а Красные Шапки – это ж дальний запад…

– Мне прекрасно известно, кто где обитает, спасибо большое, – раздражённо бросил Бонавентура. – Значит, не гоблины, не поури, не гномы‑ренегаты, не эльфы‑ушкуйники, так что остаются только…

– Гууны, – спокойно сказал мастер, глядя в окно. – Сейчас один мелькнул. Если это не гууны, готов съесть собственный сапог.

– К бою, – коротко скомандовал алхимик, с неожиданной ловкостью извлекая из‑под дивана широкую бандольеру с многочисленными склянками без пробок, запаянными наглухо. Накинул себе на плечо.

– Все готовы?

– Готов. – Мастер набросил плащ поверх торопливо надетой кольчуги.

– Тогда идём. Атакуем первыми. Тогда есть шанс. Так, други мои, хлебните‑ка… для храбрости.

Алхимик поспешно опорожнил в глиняную кружку какой‑то пузырёк.

Все выпили вкруговую, не исключая и мастера. По телу быстро распространялось приятное тепло.

– А теперь вперёд! – скомандовал мэтр.

Ни один из людей Бонавентуры не возразил. На лицах их отражалась только свирепая решимость.

Вараны встали.

Бонавентура рванул какой‑то рычаг, и задняя стенка кареты упала прямо вниз, образовав нечто вроде сходен. Люди мэтра, держа навскидку небольшие двухдужные арбалеты, ринулись наружу, мастер – за ними, самострелы в каждой руке, секира заброшена за спину.

Алхимик резво семенил с ним рядом, в руке – тоже нечто вроде арбалета, только стрелял он не дротами, как у остальных, а швырял вперёд разнообразные скляницы мэтра.

Кусты вокруг затрещали. Солнце заволокли сплошные низкие осенние облака, что грозили вот‑вот разразиться то ли дождём, то ли даже и снегом.

Из облетевших зарослей вырвалась первая скорченная фигура, с лёгкостью размахивая длинной совнёй с внушительным, как хороший меч, лезвием, держа её притом в одной руке, словно обычный топорик. За ней ещё одна, ещё и ещё.

– Х‑ха! – гаркнул мэтр Бонавентура, ловко вскидывая свой самострел. Сверкающая скляница угодила прямо в грудь самому резвому гууну, разбилась, и вампирий прислужник немедля вспыхнул. Весь, от макушки до самых пят. Вспыхнуло долгополое одеяние, нечистые спутанные волосы, спускавшиеся ниже плеч, деформированное лицо, всё во вздутиях и каких‑то шишках – плоть запылала мигом, дружно и весело.

Гууны бывают самые разные, некоторые ничем не отличаются от людей, некоторые отличаются… всем.

Этот, похоже, пребывал где‑то посередине. Во всяком случае, нечувствительностью к боли его не снабдили.

Гуун уронил оружие, покатился кубарем под ноги Ингвару, завывая так, что кровь стыла в жилах. Бывший ученик охотника ловко перепрыгнул через катящийся комок пламени, Курт пинком ноги отправил его подальше от кареты и варанов, в придорожную канаву, где тот и замер уродливой тёмной грудой, что пылала жарким, чадным огнём; к небу поднялся густой столб жирного дыма.