Таковым исключением предстояло стать магу Вениамину Скорре.

В «Золотом кресте» все сидели, ходили и стояли с оружием. Можно было подумать, что город готовится отражать вражеский штурм.

– Смотри в оба, – напомнил охотник Ингвару, но тот в понуканиях не нуждался.

– Один раз повезло, – проговорил он, окидывая взглядом компанию из полудюжины горцев с крайнего северо‑востока в их меховых юбках‑килтах. Горцы таскали на плечах длиннющие двуручные мечи, больше чести ради, ибо драться такими в трактирной тесноте весьма неудобно. – Второй раз может и не выйти.

За дверьми трактирной залы послышались голоса, какая‑то возня, потом что‑то с треском лопнуло, в узких окнах вспыхнул яркий свет, словно на улице взорвалась карнавальная шутиха.

Мастер взялся за самострел, скосил взгляд на Ингвара – тот уже успел обнажить меч.

Двери распахнулись. Здоровенный вершник в мохнатой медвежьей шапке почтительно придержал створку. Вошла девушка в коротком меховом тулупчике и шароварах, привычных тем, кто живёт в областях Академии магов; пальцы её скрывались в рукавах и мастер готов был поклясться, что прячутся там отнюдь не цветные варежки.

– Цайнопка, – вдруг шепнул ему на ухо Ингвар.

– Цай… что?

– Не слыхали? Это в Империи Креста, монастырь такой. В честь святой Цфетани Цайн. Берут туда молодых девиц, бесприданниц, внебрачных, подкидышей. И делают – телохранительниц.

– Много ты знаешь, Ингвар.

Наёмник криво усмехнулся.

– Поносило меня по свету, старшой, покуда к мэтру, благодетелю моему, не прибился.

Вслед за девушкой в залу вплыла молодая женщина в роскошной шубке и шапочке с вуалью, из‑под которой выбивались волны дивных каштановых волос. Каблучки её стучали так, что даже самый опустившийся бродяга и самый отчаянный вор из собравшихся сейчас в «Кресте» ощутили непреодолимое желание, во‑первых, вскочить и, во‑вторых, низко‑низко поклониться.

Следом за аристократкой появилась вторая девушка, очень похожая на первую, поименованную Ингваром «цайнопкой». Тот же цепкий, внимательный взгляд, прищуренные глаза, готовность защитить хозяйку.

Вся четвёрка направилась прямиком к хозяину «Креста», окружённого толпой страждущих – кто пива, кто ночлега, кто ещё чего.

Мастер сощурился. Расфуфыренная аристократочка могла быть только чародейкой. Знатные дамы редко путешествовали по здешним дорогам в одиночестве, особенно в это время года. По осени хватало всяких тварей, вылезавших из логовищ и отправлявшихся на ловитвы ближе к человеческому жилью; счастье ещё, что по сравнению с вампирами их было очень немного.

Конечно, северный тракт со времён Империи был и оставался единственной дорогой в этих местах, и вообще единственным путём на полуночь. Странникам было его не избегнуть, если, конечно, они не желали плутать по бескрайним чащобам, перемежавшимся топкими болотами.

Молодая дама под вуалью перехватила его взгляд, и мастер поспешно отвернулся. Не хватало ещё устроить тут драку – в дверях показались ещё двое зверообразных громил в таких же высоких медвежьих шапках, что и на спутнике вошедшей Edelfrau[2], как сказали бы в этих местах.

Ингвар глядел на новоприбывших с откровенной неприязнью.

– Магичка… ненавижу магичек, – процедил он сквозь зубы.

– Держи свою ненависть где‑нибудь подальше спрятанной, – в тон ему прошипел мастер. – Нам только ссоры с чародейкой не доставало.

– Чародейки тоже дохнут. – Наёмник сплюнул, растёр сапогом. – Коль им дрот в башку вкатить, так дохнут как миленькие. Это ж я через них угодил…

– Да тихо ты! – Мастер аж пихнул Ингвара локтём в бок. – Потом расскажешь. Вот же везёт нам сегодня – эта фифочка сейчас лучшие комнаты потребует. То есть наши.