– Почему?

– Ты некачественно ставишь метки.

– Это еще почему?

– Когда ставишь метку, надо поднимать ногу, иначе Дембель не признает эту процедуру юридически обоснованной!

Всеобщий хохот в столовой окончательно испортил настроение Ерофееву на целый день. Прапорщик удалился на свой склад, заперся в своей каптерке и начал строить тактические планы по дальнейшей борьбе с Дембелем,так как перспектива ставить свои метки постоянно его не устраивала.

Как я уже говорил, пес делил всех военнослужащих на три категории: собственно солдат, прапорщиков и офицеров. Различал эти категории он, очевидно, по форме одежды, причем его невозможно было запутать, переодевшись из полевой формы в повседневную и обратно. Первый кризис в его системе опознавания «свой-чужой» у него появился после того, как на полигон приехало на практические стрельбы танковое подразделение Чехословацкой армии.

Чехословаки расположились в наших пустующих казармах и в личное время свободно передвигались по жилому городку. Дембель был в замешательстве – он не знал, к какой категории отнести этих странных военнослужащих в странной форме, пытающихся заговорить с ним или отдать какую-либо команду на непонятном ему языке. Вскоре кто-то из чехов, очевидно не очень большой любитель животных, обратил внимание на пса, который задумчиво глядел на него (видимо, включил систему опознавания «свой – чужой», а она пробуксовывала). Тому такое внимание надоело, и он злобно процедил сквозь зубы примерно так: «Пшел причь, пся крев!» А чтобы у Дембеля не возникли трудности с языковым переводом, чех подкрепил свою команду пинком. С этого момента Дембель уже не сомневался, что этих ребят ни в какую из трех категорий отнести нельзя и это, скорее всего, в переводе на человеческий язык и с точки зрения пса, «не совсем друзья» нашим военнослужащим. Теперь он стал определять их по форме одежды и считать чужаками.

С тех пор Дембель обходил стороной представителей дружественного нам военного блока, причем при встрече всегда слегка приподнимал шерсть на загривке, но отнюдь не в знак приветствия.

Вскоре нашу дивизию задействовали в учениях на другом полигоне, расположенном на противоположном конце страны, у самой границы с ФРГ. Боевая техника нашего учебного центра прибыла на новый полигон железнодорожным транспортом.

Перед началом учений командир дивизии решил проверить навыки вождения танков командирами соответствующих подразделений. Все наши отцы-командиры от батальонного звена и выше должны были, управляя танком, пройти маршрут с элементами различной сложности.

Наиболее сложным считалось преодоление «горки», с остановкой на подъеме и спуске. Сразу же после спуска необходимо было преодолеть вырытый в грунте котлован, заполненный водой, шириной немного больше ширины танка, глубиной полтора и длиной метров пять. Этот элемент маршрута должен был дать практику водителю танка преодолевать брод в водной преграде.

Надо сказать, что в моем родном батальоне замполитом был майор предпенсионного возраста, который прибыл к нам по прямой замене из артиллерийского подразделения. Естественно, водить танк он не умел. По прибытии в полк на занятиях ему показали, как это делается, и он даже провел танк самостоятельно пару сотен метров. На этом его обучение вождению закончилось. Сейчас же поступил приказ, и хочешь не хочешь, а выполнять его надо.

Командиры-танкисты всех подразделений начали сдавать зачет по вождению без каких-либо замечаний, показывая хорошее время прохождения маршрута.

Генерал был доволен как от выучки командиров, так и от своей идеи проверки. Настала очередь нашего замполита. Майор сел в танк, завел его, поставил ручкой управления почти максимальные обороты двигателя и начал свой «исторический заезд». Наш комбат прокомментировал это событие примерно так: «Я предполагаю, что конец света, возможно, начнется с этого заезда».