– Мы еще не закончили, – обнадежил Дэниэл. – И не закончим, пока ты не споешь мне маленькую песню – песню о том, куда вы с китайцем дели кость.

– Нет кости, – повторил Гомо, но Дэниэл схватил его за плечо и развернул лицом к борту грузовика. Одним ловким движением он отцепил наручники от стойки, завел руки Гомо за спину и защелкнул там замок.

– Ладно, братец, – мрачно сказал он. – Пойдем туда, где немного светлее.

Он поднял скованные руки Гомо выше лопаток и так отвел его к капоту грузовика. Приковал к переднему бамперу между фарами. Обе руки Гомо были скованы за спиной. Он был беспомощен.

– Джонни Нзу был моим другом, – тихо сказал ему Дэниэл. – Ты изнасиловал его жену и маленьких дочерей. Ты разбил голову его сыну, ударив его о стену. Ты застрелил Джонни…

– Это не я! Я ничего не знаю! – закричал Гомо. – Я никого не убивал. Нет кости, нет убийств.

Дэниэл негромко продолжал, словно Гомо его не перебивал:

– Поверь, то, что я сейчас буду делать, я буду делать с удовольствием. Всякий раз как ты закричишь, я буду думать о Джонни Нзу и радоваться.

– Я ничего не знаю. Ты рехнулся.

Дэниэл сунул нож за пояс брюк Гомо и разрезал его. Форменные оливково-зеленые брюки повисли на бедрах. Дэниэл выдернул пояс и сунул нож под верхнюю часть брюк.

– Сколько у тебя жен, Гомо? – спросил он. – Четыре? Пять? Сколько? – Он разрезал брюки Гомо, и те съехали на лодыжки. – Я думаю, твои жены хотели бы, чтобы ты рассказал мне о слоновой кости. Чтобы рассказал о Джонни Нзу и о том, как он умер.

Дэниэл потянул вниз эластичную резинку трусов Гомо.

– Посмотрим, что у тебя там. – Он холодно улыбнулся. – Пожалуй, твои жены будут очень недовольны, Гомо. – Он взялся за полы рубашки и рванул их в стороны с такой силой, что пуговицы отлетели и брызнули в темноту, куда не доставали лучи фар. Полы рубашки Дэниэл забросил Гомо на плечи, обнажив его от горла до колен. Грудь и живот Гомо густо поросли черными волосами.

Внизу живота, в гнезде пушистых волос висели массивные гениталии.

– Спой мне песенку про кость и мистера Ниня, – потребовал Дэниэл, острием ножа подцепил член Гомо и вытащил его из волос.

Гомо ахнул и попытался отстраниться от холодного металла, но спиной уперся в решетку радиатора и замер.

– Говори, Гомо, пусть только для того, чтобы попрощаться со своим матондо.

– Ты сумасшедший, – ахнул Гомо. – Я не знаю, чего ты хочешь.

– Хочу отрезать этот твой корень, – ответил Дэниэл. Толстый ствол плоти лежал на сверкающем лезвии. В складках, с головкой, закрытой колпачком, он походил на хобот новорожденного слоненка. – Я хочу отрезать это, Гомо, и чтобы ты на прощание поцеловал его.

– Я не убивал Джонни Нзу. – Голос Гомо дрожал. – Это не я.

– А жена и дочери, Гомо? Ты играл с ними этим своим толстым, уродливым стержнем?

– Нет, нет! Сумасшедший, я этого не делал!

– Давай, Гомо. Мне достаточно только повернуть нож, вот так.

Дэниэл медленно повернул запястье, поставив лезвие острием вверх. Член свесился с него, тонкая кожа разошлась. Всего-навсего царапина, но Гомо закричал.

– Стой! – взмолился он. – Я скажу. Да, я все скажу. Я знаю. Стой, пожалуйста, остановись!

– Это хорошо, – подбодрил его Дэниэл. – Расскажи о Четти Синге…

Он уверенно произнес это имя. Конечно, блеф, но Гомо повелся.

– Да, я расскажу тебе о нем, если ты меня не порежешь. Не режь меня!

– Армстронг!

Голос заставил Дэниэла вздрогнуть. Он не слышал, как подъехал «лендкрузер». Должно быть, это произошло, когда он обыскивал фургон грузовика, но теперь Джок стоял у границы пространства, освещенного фарами.