Что-то в его внешности свидетельствовало, что он не чистокровный китаец, в нем есть примесь европейской крови. Глаза черные, но не раскосые, а на верхних веках нет характерной складки кожи во внутреннем углу.

– Доброе утро, ваше превосходительство, – с явным уважением поздоровался с ним Джонни. – Не замерзли?

– Доброе утро, хранитель. – Посол оставил двух черных лесничих, с которыми разговаривал, и пошел навстречу. – Я предпочитаю прохладу.

На нем была голубая рубашка с расстегнутым воротником и короткими рукавами и спортивные брюки. От него действительно словно веяло прохладой, так стильно и элегантно он выглядел.

– Позвольте представить вам доктора Дэниэла Армстронга, – сказал Джонни. – Дэниэл, это его превосходительство посол Тайваня Нинь Чэнгун.

– Представлять не нужно, доктор Армстронг известный человек. – Чэнгун очаровательно улыбнулся и пожал Дэниэлу руку. – Я читал ваши книги и с большим удовольствием и интересом смотрел ваши телевизионные программы.

По-английски он говорил превосходно, словно это его родной язык, и Дэниэл заметно подобрел.

– Джонни рассказывал мне, что вы озабочены состоянием африканской экологии и вносите большой вклад в сбережение природы этой страны.

Чэнгун сделал пренебрежительный жест.

– Я бы хотел сделать больше.

Но при этом он задумчиво разглядывал Дэниэла.

– Прошу прощения, доктор Армстронг, я не ожидал в это время года встретить в Чивеве других гостей. Меня заверили, что парк закрыт.

Хотя его тон был дружелюбным, Дэниэл почувствовал, что вопрос задан неспроста.

– Не волнуйтесь, ваше превосходительство. Мы с моим оператором сегодня днем уезжаем. Вскоре Чивеве будет в полном вашем распоряжении, – заверил Дэниэл.

– О, пожалуйста, не поймите меня превратно. Я не столь эгоистичен, чтобы желать вашего отъезда. На самом деле мне жаль, что вы так скоро уезжаете. Я уверен, у нас нашлось бы, о чем поговорить.

Несмотря на эти заверения, Дэниэл чувствовал, что Чэнгун испытывает облегчение. Лицо у него было по-прежнему приветливое, манеры дружелюбные, но Дэниэл начинал осознавать существование под маской вежливости глубоких слоев и оттенков.

Когда они направились к складу слоновой кости, посол шел между ними, продолжая небрежный разговор, а потом отошел в сторону и стал смотреть, как лесничие и команда грузчиков снимают добытые бивни с грузовиков, припаркованных у входа в склад. К этому времени здесь же оказался Джок со своей камерой; он со всех точек снимал происходящее.

Каждый бивень, еще покрытый свернувшейся кровью, тщательно взвешивали на старомодной весовой платформе, стоявшей у входа в склад. Джонни Нзу сидел за раскладным столиком и записывал вес каждого бивня в толстую бухгалтерскую книгу в кожаном переплете.

Потом он присваивал каждому бивню регистрационный номер, и один из лесничих стальным инструментом ставил на бивень штамп.

Зарегистрированный и проштампованный бивень становился легальной слоновой костью и мог быть продан и вывезен из страны.

Чэнгун с живым интересом наблюдал за этой процедурой. Одна пара бивней, хотя и не самых тяжелых и массивных, была исключительно красива. Стволы изящных пропорций, тонкого зерна, изящно изогнутые – и такие одинаковые, что казались зеркальным отражением друг друга.

Когда их взвешивали, Чэнгун подошел поближе и присел. Чувственной рукой любовника он погладил бивни.

– Само совершенство, – произнес он. – Природное произведение искусства.

Он замолчал, заметив, что Дэниэл наблюдает за ним.

Дэниэл при виде такой неприкрытой алчности испытал неотчетливое отвращение и не сумел скрыть этого.