Да если бы я знал…

– Зови просто «шеф» или «командир»! – решил я недолго думая.

– Хорошо, командир.

– Ну что, тогда поехали, товарищ Кэтрин Хейгловна? – спросил я. И с чего я упомянул именно эту симпотную голливудскую актриску из нашего времени, хорошо смотревшуюся в комедийном детективе про «очень опасную штучку» (а других кино и сериалов с ней я особо-то и не видел) – даже не знаю, просто с языка, который иногда враг мой, сорвалось.

– Садитесь, – не стала спорить она. – Только наденьте, пожалуйста, плащ, который лежит на переднем сиденье. Он должен быть вам впору.

И действительно, в обитом явно недешёвой тканью мягко-песочного цвета салоне «Фольксвагена» обнаружился новый светло-серый мужской плащ по моде тех лет (приталенный и с поясом), оказавшийся мне вполне по размеру. Я облачился в эту обновку, решив не уточнять, зачем и кому это нужно. В конце концов, пока не было сделано ни одного выстрела и никто ещё не умер, конспирацию следовало соблюдать. Причём максимально.

Переодевшись, я взгромоздился на мягкое кожаное сиденье справа, мамзель села за баранку, и мы поехали. Пейзаж по сторонам дороги оставался прежним – поросшие осенним лесом живописные долины с Альпами на заднем плане. Попадавшийся нам навстречу транспорт был всё таким же разнотипным и исключительно гражданским.

– А у них здесь что, не введено военное положение? – спросил я на всякий случай и уточнил: – Ведь ситуация вокруг Кубы неизбежно должна была вызвать повышение боеготовности! Никогда не поверю, что агрессивный Североатлантический блок в это самое время натурально не стоял на ушах!

Высказанное мной удивление было вполне резонным, но как всё происходило в Европе в те дни, на самом деле я, честно говоря, представлял смутно – маловато было информации при поспешной подготовке. Оно, конечно, «Куба далеко, Куба рядом», и если американцы собирались её то ли атаковать, то ли вообще стереть с лица земли, это вовсе не значило, что реваншистские бундесдойчи и прочие союзники США должны были сразу же кинуться врассыпную (попрятавшись по погребам и бункерам) или немедленно заняться рытьём окопов или противотанковых рвов. ФРГ 1962 года – это всё-таки не СССР образца 1941-го, и что-то подсказывало мне, что большинство западных европейцев тогда всё-таки надеялись на то, что «как-нибудь да пронесёт». И, кстати, пронесло же! По крайней мере, в той «основной» реальности, из которой я сюда свалился.

– Почему не введено? Введено, но не везде и полную боевую готовность ещё не объявляли. Там, где нет воинских частей и баз НАТО, накал ситуации, по крайней мере со стороны, особо не чувствуется, – ответила моя напарница и тут же то ли попросила, то ли потребовала: – А сейчас постарайтесь поменьше разговаривать, а особенно по-русски!

Я молча кивнул, поскольку понял, почему она напряглась.

Сначала из-за поворота показался дорожный указатель «Bergheinfeld», а дальше по сторонам дороги замаячили, сливаясь в узкие улицы, аккуратные двух- и трёхэтажные домишки под черепичными крышами. Оживляя в памяти экстренно повторённый накануне ухода краткий курс географии Западной Европы, я наконец вспомнил, что Бергейнфельд – это вроде бы одно из западных предместий Швайнфурта. По крайней мере, оно было таковым в начале следующего столетия.

Какое-то время наш «Карман-Гиа» петлял по улицам городка. Весьма прилично одетые прохожие, как, впрочем, и автомобили на этих улицах, были редки. Будний день, середина дня. Никакой военной угрозы действительно не чувствовалось, попадавшиеся по пути магазины, лавки и газетные ларьки были открыты. Мелькнуло какое-то здание, явно более современной постройки. Вывески я не успел рассмотреть, но, судя по двум большим афишам перед входом, – явная киношка. Большую часть одной афиши с надписью «Diverzio all Italiano» занимал портрет молодого Марчелло Мастроянни, на другой, с буквами «Pagador de Promessas», были какие-то совершенно незнакомые мужики, нарисованные в красновато-чёрных тонах. Ну да, «Развод по-итальянски» с Мастроянни, режиссера Пьетро Джерми как раз в мае 1962 года на Каннском фестивале получил приз («Пальмовая ветвь», или что у них там?) как лучшая комедия. А вот какие тогда ещё в Европах шли фильмы – фиг его знает, полный мрак и туман, тем более что далеко не все они потом попали в советский прокат, в отличие от того же «Развода по-итальянски». Хотя если я всё правильно помню, в том же 1962-м Госкино СССР таскало по западным кинофестивалям, например, «Иваново детство» А. Тарковского – и даже сумело кого-то удивить и победить, раз уж какие-то премии за него получило…