– А я что? Буду тих, как нелегальный эмигрант.

Матей поднялся и ушел. Двое историков заказали еще по чашке кофе и нырнули в Сеть. Система визуального поиска, заглотав фотографию кинжала, обшарила банки данных по всему миру и сообщила, что ни о чем подобном не знает. Зато удалось опознать символ на рукоятке.

– Руна Каун, – прочитал Семен, – смелость, уверенность. Шестая в арманическом рунном ряду.

– Из творчества Гвидо фон Листа, – кивнул Чапек. – Древо Мира, но в том числе и древо генеалогическое. Чистота крови. Отсюда и надпись. Одно странно – как он так хорошо сохранился? Ни малейшего следа ржавчины.

Раздавшийся прямо над ухом хриплый кашель заставил Семена вздрогнуть. Повернув голову, он обнаружил, что рядом стоит и ухмыляется розовощекий дед в зеленом френче.

– Прощения просим за беспокойство, – дребезжащим фальцетом протянул он. – Только новые люди у нас редкость. Позвольте побеседовать с вами, господа хорошие. Если не мешаю, конечно.

И светлые глаза, похожие на стальные шарики, хитро блеснули.

– Присаживайтесь, – Радлов подумал, что старик может что-либо знать о Шаунберге, и показал на свободный стул. – Меня зовут Семен, а моего друга – Иржи. Мы… туристы.

– Я – Михель, – дед повернулся и гаркнул. – Эй, Рудольф, иди сюда. Это друг мой, он с нами посидит.

Чапек только вздохнул.

Второй старик оказался плечист и бородат, как Дед Мороз. Он приволок с собой бокал пива, а усевшись, хрипло прокашлялся:

– Добрххххый деньххррр…

– Э… добрый, – отозвался Семен. – Что тут у вас в округе можно посмотреть. Мы вообще проездом, но на денек хотим задержаться.

– Ну… – Михель поскреб лысину, гладкую, точно яйцо. – Дунай вот есть, пещеры всякие, да этот еще, замок.

– Что за замок? – поинтересовался Иржи, понявший, что за разговор затеял Радлов.

– Шаунберг. На самом берегу Дуная стоит. Если вы с востока приехали, то поворот на него проезжали. У заправки.

– На грунтовку?

– Точно. В хорошую погоду по ней проехать можно, да и после дождя не так сложно.

– И чем он интересен? Обычная средневековая развалина, наверное, – Семен изобразил равнодушие.

– Вот уж нет! – обидчиво сказал Михель, а его молчаливый приятель сурово пошевелил кустистыми бровями. – Еще при императорах он был самым большим во всей Верхней Австрии. А уж что мой дед про него рассказывал… – тут старик громко покряхтел. – Промочить бы горло-то. А то на сухую рассказывать не хочется.

Чапек поднял руку, подошла фрау в переднике, и вскоре на столе появилось четыре бокала пива.

– Уфф, хорошо, – причмокнул Михель и вытер с усов нависшую пену. – Значит, так. Дед мой, вечная ему память, застал времена фашистов и большую войну. Так вот по его словам, в Шаунберге тогда обитали какие-то странные типы, вроде колдунов, только нацистских. Чем они там занимались – непонятно, местные старались на пушечный выстрел не подходить. В те времена около замка еще лес рос, густой, древний. В сорок пятом, когда пришли американцы, обитатели Шаунберга затаились. Но примерно через месяц оттуда полезли дикие полчища эсэсовцев…

– Полчища? – хмыкнул Иржи. – Они что, в подвале прятались, как тараканы или крысы?

– А мне почем знать, хе-хе? Может, они…

– Не придумывает он, – густым басом перебил Рудольф. – Моя бабка то же самое говорила – повылезли неведомо откуда.

– Именно! – поддакнул Михель. – Американцев вышибли, но против русских не устояли. Те Шаунберг взяли штурмом и установили социализм, пусть ему в могиле икнется. И выставили охрану вокруг замка, объявили особой зоной, куда доступ запрещен. А значит, что-то там было такое, чего понять не могли. Когда в девяносто первом солдат убрали, мальчишки наши туда лазили, много чего интересного видели.