– Центурион, приближается группа всадников. Они примерно в миле от лагеря.

– Похоже, это Германик. – Сердце заколотилось быстрее. Чутье подсказывало, что наместник может угодить в ловушку, и Тулл прикидывал, успеет ли встретить Германика до того, как тот окажется на плацу. С другой стороны, захочет ли наместник, известный своим решительным нравом, прислушаться к советам Тулла? Кроме того, поспешить навстречу Германику значило обнаружить перед мятежниками присутствие его, Тулла, отряда.

– Идем к помосту, – велел центурион Пизону и остальным легионерам. – Как можно быстрее. Старайтесь не смотреть в глаза окружающим.

Люди, стремящиеся к цели, всегда двигаются быстрее тех, у кого ее нет. Кроме того, солдаты Тулла в отличие от мятежных легионеров были трезвы. Просочившись группами сквозь толпу, они собрались у невысокого помоста, на который во время смотров и парадов поднимались старшие командиры. Несколько пьяных скандалистов попытались зацепить солдат Тулла, но их обошли стороной, не вступая в ссору. Центурион приказал своим людям не подходить вплотную к помосту, потому что там уже стояли Костистый, Толстоносый и близнецы. Окружавшие их мятежники были трезвы и, казалось, готовы к возможным неприятностям.

Все ждали появления Германика. Казалось, время остановилось. Тулл старался не поднимать головы, говорил мало, но чутко ловил каждый звук. Его приятно удивило, что вера в справедливость своих требований сочеталась у восставших с искренней преданностью Германику. Еще он отметил для себя, что вожди мятежников не стали подниматься на помост, оставив его свободным для наместника.

– Он даст нам то, чего мы хотим, – высказал свое мнение легионер с тяжелой челюстью, стоявший справа от Тулла.

– Точно, – согласился его товарищ с лицом, которое казалось вдвое уже, чем физиономия первого. – Германик – честный человек и прекрасный военачальник, это каждый знает.

– Он даст то, что принадлежит нам по праву, – громко заявил Толстоносый. – А иначе я ему не позавидую.

– В этом нет нужды, – возразил легионер с тяжелой челюстью, но бóльшая часть стоявших поблизости солдат поддержали Толстоносого.

Тулл бросил на Фенестелу, стоявшего в нескольких шагах слева, многозначительный взгляд. «Дело может плохо обернуться», – произнес он одними губами. «Я готов, – беззвучно ответил Фенестела, – люди тоже». Тулл склонил голову, потом пощупал рукоять меча под плащом, проверяя, удобно ли тот расположен на поясе. Оставалось только молиться. Тулл нечасто обращался к богам, но в трудные, как этот, моменты молитва помогала почувствовать себя уверенней. «Фортуна, великая богиня, – попросил он, – сохрани этих людей в спокойствии, а моих солдат живыми. Пусть Германик скажет, что нужно, и с миром покинет это место».

– Идет! – донеслись голоса со стороны дороги, ведущей к северным воротам. По толпе прокатилась волна возбуждения. Люди толкались и наваливались друг на друга, чтобы увидеть наместника, и Тулл вместе с ними. С приближением Германика толпа растянулась и поредела. Что характерно, мятежники и не попытались представить себя наместнику в достойном виде или организовать нечто вроде почетного караула.

Высокий и представительный, в поле зрения появился Германик. Голова его была обнажена, взгляд суров, дорогие доспехи ослепительно блистали. По толпе пронесся коллективный вздох восхищения. Наместника сопровождали три человека – два кавалериста и штабной командир. «Смелости ему не занимать – явиться в такое место с крошечным эскортом», – подумал Тулл, не в первый уже раз проникаясь восхищением к этому человеку. Другое дело, можно ли считать такое поведение благоразумным и мудрым? Воздух над плацем сочился тревогой и опасностью. Оставалось только надеяться, что прославленная отвага и ораторское искусство наместника помогут ему остаться в живых – если же дело повернется к худшему, одних людей Тулла просто не хватит.