Кристина была неравнодушна к Славцеву, но ее взаимности добивались многие. Весть о том, как погибла красавица-сестричка, мгновенно разлетелась по окопам. Многие восприняли это как личное оскорбление. Как вызов, на который не может не ответить настоящий мужчина.

Славцев ни о чем таком не думал. Красные иглы лазеров плясали вокруг, метили в лицо, а он все рвался вперед, сквозь чужие защитные линии – туда, где оставались люди, из-за которых погибла его Кристи.

Не люди. Мясо. Мясо, которое он должен разделать ножом. Нарезать ломтями. Выбить из мяса дух, пропитать его кровью и страхом. Паническим ужасом.

…Рота капитана Славцева прошла точно по стрелочке, красиво нарисованной на карте штабными стратегами, просто она сделала это на семь-восемь часов раньше, чем было запланировано. Однако командующий фронтом сумел вовремя сориентироваться в ситуации: батальоны гвардии включились в работу, мобильные резервы быстро направили к точке прорыва вражеской защитной линии. Подвижные бронетанковые колонны втянулись в «рану» на теле противника, фиксируя и расширяя успех внезапного удара.

Только все это происходило уже без Андрея. К утру – спустя много часов после смерти Кристины – Славцев окончательно осознал, что ее не вернуть. Даже если у тебя руки по локоть в крови. Он лежал на бруствере вражеского окопа, возле командного пункта противника, среди трупов повстанцев, и плакал – не от боли, не от полученных ран – от собственного бессилия.

…После того, что сделал капитан, было два варианта развития событий. Или дисбат – за неподчинение командиру, за нарушение приказа, или звезда Героя – за мужество и отвагу при взятии вражеского укрепрайона. За личную доблесть.

Дали звезду Героя. «Везун», – так сказал бригадный генерал, вручая награду Славцеву. Только Андрей не сохранил ее – закопал в землю, на той самой планете возле Альфарда. Похоронил в могиле вместе с Кристиной.

Альфард… В переводе: сердце Гидры. На Сорее, маленькой голубой планете, осталось его сердце. В могиле, наполненной черной жирной землей. Крест сварили из обломков вражеских «ежей» – тех самых, через которые прошла передовая рота Славцева. Лазером вывели на табличке имя, а на холмик, кроме цветов, положили чистый белый халат.

…От ускорения перехватило легкие – «Осел» стартовал с Дениза. Бывший капитан Славцев открыл глаза, уставился в потолок.

…Тогда, в первую минуту, увидев Памелу Йоханссон возле «Осла», Андрей на миг потерял рассудок – волна, поднявшаяся из глубины души, ударила в голову, ослепила. Он ошибся. Памела была очень похожа на его Кристину, и он вдруг поверил, захотел поверить, что случилось невозможное: девушка уцелела и выжила каким-то чудом.

Но спустя миг сердце страшно заныло: он понял, что перед ним – другая. Его Кристи никогда не красилась так ярко – в действующей боевой армии это вообще выглядело бы фальшиво и вызывающе для медсестры, которая выхаживала раненых. Хотя и темно-серые глаза, и черные волосы, и приподнятые «удивленные» брови, и полноватые губы…

Памела Йоханссон действительно очень напоминала девушку, оставшуюся в сырой земле, в могиле возле Альфарда.

Переждав разгонную кривую, выводившую за атмосферу, Андрей поднялся с койки, добрел до шкафчика, нащупал в глубине «резервную» бутылку водки. Откупорил, приложился к горлышку. Сделал несколько больших глотков. Зажмурился.

К нему вернулось то, от чего он старательно хотел убежать. Хотел забыть, не думать – не получилось. Теперь предстоит провести несколько трудных дней – пока Памела Йоханссон вместе со своим грузом не исчезнет из его жизни. Тогда надо попробовать все сначала. Крепко выпить. Забыться. Забыть. А потом, быть может, удастся жить как другие люди…