– Зачем? – Чермоев пожал плечами. – Они знают, что мы здесь.

Сказав это, он направился к Вахе, который сделал ему какой-то знак. Бушмин остался стоять на берегу ручья, спиной к остальной компании. Двое его коллег держались все время почти вплотную к «Михайлову», они не раскрывали рта и не делали резких движений – в принципе все прочие на них вообще не обращали внимания, вернее, делали вид, что данная парочка является частью общего коллектива.

Перевесив «калаш» за спину, Бушмин опустился на корточки у самого среза воды, опустив кисти рук в прохладные быстрые струи. Почти между пальцами у него проскользнула мелкая шустрая рыбешка, блеснув на солнце серебристой чешуей.

Только сейчас он сообразил, чего не хватает местной природе. За все время перехода он не видел никакой живности – полуразложившийся труп лошади, повстречавшийся им на пути, понятно, не в счет. Кроме обвешанных оружием полубезумных двуногих особей в этих краях, в ходе ожесточенных стычек уничтожаемых артобстрелами, бомбежками, взрывами «противопехоток» и мощных фугасов, кажется, ничего живого более не осталось – ни кабанов и косуль, ни зайцев-русаков, волков и лисиц, красных и чернобурых, ни куропаток и горных индеек-уларов, ни более редких диких котов, рысей и бурых медведей…

Лишь птицы да стрекозы с бабочками пока никуда не мигрировали. Да и они порхают здесь лишь до тех пор, пока ложбину с альпийским лугом и этот чистый прохладный ручей не накроют залпы дальнобойных «саушек» или пока сами нохчи не устроят здесь засаду на одну из охотящихся на них «ягдкоманд».

Эти бесполезные мысли в его голове задержались лишь на короткие мгновения. Не удержавшись от соблазна, по-прежнему оборотясь спиной к остальным, он скатал маску вверх, затем, зачерпнув пригоршнями, плеснул водой в разгоряченное лицо. И еще раз…

В этот самый момент в спину его как будто толкнули.

Не вытирая мокрое лицо, он вернул шлем-маску на место, так, как будто опустил забрало.

Кажется, в этом сказочно красивом местечке они уже не одни…

Черт знает, откуда они появились, эти двое арабов-наемников – а то, что оба они «гази», Бушмин опытным глазом определил в один момент. Они так и не раскрыли рта, знаками дав понять, что Чермоев и Мафусаил – этого они безошибочно выбрали из троицы федералов – должны проследовать за ними, в то время как остальные должны дожидаться их возвращения здесь же, у ручья.

– Я пойду один, – сказал своим людям Бушмин. – Так надо.

Вчетвером они направились к ближайшим скалам. Горы в этой местности в основном сложены известняками, мергелями, мощными толщами сланцев и песчаников, причудливо деформированных, смятых в складки и поднятых на большую высоту. Пройдя всего пару сотен метров, они остановились возле одной такой горной складки, смахивающей по своей форме на сундук: верхняя часть ровная и плоская, а крылья складки почти отвесно падают вниз. Там, где полагается быть замку и скважине для ключа, и вправду обнаружился глубокий зев, увидеть который можно было, лишь подойдя к нему вплотную.

Здесь случилась небольшая заминка. Один из арабов, глядя в упор на «шурави» своими расширенными зрачками, попросил того представиться. Бушмин, сделав непонимающее лицо, обратился за помощью к Чермоеву, который почему-то не спешил со своими услугами переводчика:

– Что он говорит, Асланбек? Ты переводи, а то я же – ни бум-бум…

– Он спросил: «Кто ты такой?»

– Я? А разве не понятно? Скажи ему, что я – Мафусаил.

Араб удовлетворенно кивнул. Другой араб тут же выдал двум визитерам по электрическому фонарю и жестом попросил их следовать за ним, в глубь пещеры.