И лучи солнца вырезают на лазурном небе чёрный абрис идущей из-за горизонта шхуны. И Рикки указывает на него рукой и говорит: «Красиво!», а остальные поддерживают младшего одобрительными возгласами, пьют и жмурятся.

– Красиво!

– Тебе страшно?

– Выкуп, – хрипло произнёс китаец, с надеждой глядя на Герро заплывшим глазом. Големы взяли пленника живым, но в горячке так приложили по физиономии, что след не сошёл до сих пор. – Я заплачу любой выкуп. Дам столько, сколько скажете. Не торгуясь.

– Тебе страшно?

– Выкуп…

Нападение на «Сабину» произошло пять дней назад, и вот уже два, с тех пор, как из камеры увели последнего «компаньона», несчастный миллионер говорил только об одном:

– Назовите сумму выкупа: я заплачу.

– Тебе страшно?

– Выкуп…

Герро легко ударил китайца по щеке. Даже не ударил – пальцами обозначил жест, но пленник не сдержал короткий, полный боли возглас. И вздрогнул так, словно Луминар врезал ему кастетом.

– Я спрашиваю: тебе страшно? – резко спросил Герро, наклоняясь и подаваясь вперёд. На несколько ужасных мгновений их лица сблизились, красные глаза упёрлись в чёрные, от светлой, до белизны, кожи пахнуло морозом, и перепуганный миллионер кивнул:

– Очень.

Он всё ещё не понимал, кто с ним играет.

– Очень хорошо. – Капитан «Чёрного абриса» усмехнулся, выпрямился и провёл холодной рукой по волосам пленника. – Так и должно быть, потому что сегодня твой день, парень.

– Разве вы не знаете, как меня зовут? – Фраза «Сегодня твой день» была понята неверно, несчастный решил, что у него появилась надежда на спасение.

– Нет, не знаю. – Герро отстегнул кандалы от стены, ухватился за цепь и подтолкнул пленника к дверям. – Шагай.

– Вы не знаете, как меня зовут? – Несмотря на кошмарные обстоятельства, миллионер никак не мог справиться с удивлением. – Вы не знаете, кто я?

– И мне плевать.

Когда-то давно Луминар пробовал хранить и высушивать добычу в одном помещении: вдоль стен скованные пленники, а посредине – «кухонное кресло», в котором пища лишалась крови. Процесс высушивания стабильно вызывал у пищи бурные эмоции, позволяя Герро наслаждаться не только кровью, но и пронзительным, практически осязаемым ужасом обречённой, но ещё живой и всё понимающей добычи. Однако у объединения «столовой» с «кладовой» нашёлся существенный недостаток: многие пленные челы сходили с ума. Поначалу это развлекало, однако с возрастом высушивать идиотов стало противно настолько, что пару раз Герро даже выбрасывал свихнувшуюся пищу за борт. И теперь держал добычу в другом помещении.

– Я думал, вы захватили меня ради выкупа, – тем временем лепетал китаец. – Я ведь богат! Я несметно богат. Я – миллионер! Я стою очень дорого…

– Нет.

– Не выкуп? – Поскольку самый очевидный мотив не сработал, пленник тут же перешёл ко второму варианту: – Вам меня заказали? Чанг заплатил, чтобы меня убрать? Не верьте ему! Верьте мне! Я дам вдвое! Втрое!

«Ну почему у этих жадных челов всё всегда упирается в деньги? Почему они отказываются принять, что сами по себе тоже представляют ценность? Что кому-то может понадобиться их тело… Или их кровь…»

– Никакой Чанг мне не платил. – Капитан открыл дверь и втолкнул жертву в «столовую». – Ты остался жив случайно: я велел захватить трёх любых челов, и одним из них оказался ты.

– О…

– Тебе страшно?

«Столовая» представляла собой небольшую, без иллюминаторов, каюту, обшитую потемневшими – причём не только от времени! – деревянными досками. Из освещения – одна-единственная лампочка, спрятанная за грязным толстым плафоном, защищённым проволочной сеткой. Из мебели – одно-единственное деревянное кресло в самом центре помещения. Из ароматов – только дерево и кровь. Герро обожал это смешение: дерево и кровь. И немного морской соли, куда же без неё?.. Но главное: дерево и кровь.