– Ну, как? – раздалось прямо у нее над ухом. Йорни, горделиво выпятив подбородок, кивнул на приближающийся город.

– Э-э-э… Впечатляет.

– То-то же! А я здесь родился!

«Сочувствую», – чуть не ляпнула Нэрис, едва успев прикусить язык. С другой стороны, подумала она, парню есть чем хвалиться. Если вот это – самый большой город в стране, то о том, как выглядят местные деревушки, и думать-то страшно… Леди Мак-Лайон вежливо улыбнулась дружиннику. Тот же, благополучно расценив молчание гостьи как готовность слушать, окончательно расслабился и принялся болтать. О себе, о своей родне, о дружине ярла Гуннара, куда попал следом за старшими братьями, и, само собой, о Бергене.

– Я-то, понятно, не с окраин, – доверительно сообщил Йорни, морща нос. – Там все больше беднота ютится. Вроде этих, деревенских. Как заедем, вы на крайние хибары не глядите даже! Следом-то получше дома пойдут – одна торговая слобода чего стоит… Хотя ее, конечно, сплошь иноземцы строили.

– Какие конкретно? – послышался сзади голос Ивара. Дорога на подступах к Бергену раздалась вширь, и лорду удалось с горем пополам протолкаться к жене, отправив Творимира на свое место у возов. – Часом, не те, что Союз Четырех городов основали? Я слышал, что немецкие купцы уже и до вас добрались, но чтоб целой общиной селиться… Отчаянные ребята.

– Ваша правда, – уважительно глянув на всезнающего советника, кивнул Йорни. – Они это. Немцы. Насчет отчаянности не скажу, но хитрованы те еще! Конунг их привечает, а ежели по мне, так и зазря. Еще сыны Одина с торгашами не знались! У них же, известно, «не обманешь – не продашь»!..

Нэрис закашлялась. Лорд Мак-Лайон, спрятав улыбку, заботливо похлопал супругу по спине и поторопился увести разговор в сторону:

– А Берген, однако, все разрастается. Лет десять назад всего-то сотня домов стояла, а нынче и холма не видно. Множитесь, а?..

Он весело подмигнул норманну. Тот на улыбку не ответил.

– Есть маленько, – поморщившись, отозвался он. – Да только не одни мы множимся. То, вон, купцы, то из деревень мужичье подтягивается. Много пришлых.

– А что же конунг зевает?..

– Так чего ж ему, гнать их, что ли? Крестьянин и землю вспашет, и скотину взрастит. А случись что – от соседей прикроет, мы ж почитай весь год в походах. Пусть и хлипкий боец, да хоть толпой возьмет! Даже мыша амбарная полезной бывает. А уж про купцов и говорить нечего…

Он махнул рукой, оставив свою мысль незаконченной. Йорни был воином в бог знает каком поколении и на остальные слои населения всегда поглядывал свысока. «Ну конечно, не след сыну Одина в земле копаться да треской торговать, – с иронией подумал Ивар, глядя на норманна. – Вот грабить – другой разговор! Умиляют меня эти северяне, честное слово».

Остаток пути разгоряченные лошади преодолели быстро, и получаса не минуло. Мелькнули по обеим сторонам дороги тонущие в сумерках деревенские лачуги, распахнулись тяжелые городские ворота, и длинная вереница всадников въехала в Берген. Как обещал Йорни, бедняцкие окраины скоро остались позади, а вместо них по краям неровной извилистой улицы потянулись дома состоятельных горожан. Никакой плетеной лозы, обмазанной глиной, – только толстые деревянные брусья. Никакой гнилой соломы на крышах – только тяжелый коричневый торф. И никаких оборванцев – все они остались у подножия холма. Торговую слободу, к вящему неудовольствию Нэрис, которой было жуть как любопытно – что же это за «отчаянные ребята» такие, отряд конунга Олафа плавно обошел. Дружина Гуннара и, соответственно, шотландские гости последовали его примеру. Только и успела раздосадованная леди увидеть мелькнувшие слева высокие, распахнутые настежь ворота, запруженную народом улицу меж двумя рядами лавок, да тощего седого человека в темном одеянии с простым деревянным крестом на груди, что жался спиной к коновязи у ворот. «Священник немецкий, что ли? – подумала она, оглядываясь. – Ну да, норманны же язычники, а раз у купцов этих тут своя община… Интересно, они тоже в таких вот «амбарах» живут или свои дома построили? Судя по тому, что Ивар ими так интересуется, люди не из последних. Им небось сам конунг не указ». Она разочарованно вздохнула.