– Дык…
– Еще бы…
– Замечательно. Теперь что касается завтра: гонцам не хамить, на драку не нарываться, на провокации возможные – не отвечать. Олаф Длиннобородый не меня, а тестя моего на праздник позвал, и не в наших интересах норманнов раздражать попусту. Гонцы, положим, от замены игрока и без того не в восторге. Как сходни поднимут – чтоб я вас обоих до самого северного побережья не видел. Поняли?
– Так отож…
– Не дураки, чай, соображаем…
Ивар замедлил шаг, недоуменно покосился на слаженно кивающую головами парочку и продолжил:
– Как высадимся – держите ухо востро. Не расслабляйтесь! Знаю я норманнские гулянки, не выпьешь – обидишь, а всем уважение оказывать никакого здоровья не хватит. Вам-то, положим, оно и за счастье, но нас всего пятеро едет, и мне вместо бойцов два куля с мукой не нужны. В общем, без закуски не хлобыстать, языками не трепать, девиц чужих не щупать и от своих ни на шаг не отходить!
– Это как бог свят…
– С нашим удовольствием…
– Кхм. С удовольствием, значит? – Лорд Мак-Лайон снова остановился, на мгновение прищурился и добавил, не меняя тона: – Прекрасно. А теперь ступайте на конюшню и передайте Творимиру, что я велел всыпать каждому по двадцать плетей в счет будущих заслуг. И фляги ему же сдайте, целее будут. Возражения есть?
– Нет! – витающий в облаках Мэтью, с облегчением выдохнув, споро развернулся к дверям – и протяжно взвыл, когда в затылок ему со свистом влетело тяжелое полено.
С лица Мартина, который, на свое счастье, замешкался и не успел повернуться к командиру спиной, мигом исчезла мечтательная полуулыбка. Братцы встряхнулись, подняли изумленные глаза на лорда Мак-Лайона – и дружно попятились…
Минут пять спустя Творимир, привлеченный шумом со двора, высунул нос из конюшни и удивленно ухнул: все свободные бойцы и добрая половина домашних слуг облепили караулку, галдя как сороки, а изнутри пристройки набатом гремел знакомый голос:
– Подлецы! Пропойцы несчастные! Все жилы из меня вытянули!.. А ну, стоять! Я вас, мерзавцев, научу слушать! Слов не понимаете? Не понимаете, да? Так у меня аргументы повесомее найдутся…
– Ивар, не надо-о-о!
– А что надо? Налить на посошок и дать вам, паршивцам, перед соседями нас опозорить? Распустили слюни, шантрапа кабацкая! Гулять они едут! К черту командира, к черту инструктаж… Стоять, кому велено? В глаза смотреть! Я перед вами, дармоеды, ради чего полчаса распинался, а? Ради собственного удовольствия?!
– Ивар, мы больше не бу-у-удем!..
– Да плевать мне! Хоть на голове ходите, хоть в две хари северянам войну объявляйте – все! Кончилось мое терпение!.. Пятнадцать лет кровь мою пили, негодяи, да все мало? Сыт я по горло вашей дуростью! Собирайте барахло и вон из отряда!
– Ива-а-а-ар! – дружный, полный ужаса вопль.
Творимир улыбнулся в бороду. Все это он слышал не раз – что громкие угрозы, что покаянные клятвы. Ивар, понятно, с умыслом стращает, а вот братцы каждый раз верят. Этих двух орясин надуть даже дите несмышленое может… Интересно, за что командир их чихвостит? Вроде бы пока не за что. Или, может, про запас? К норманнам же едут, а что у тех, что у других две радости в жизни – глаза залить да кулаками помахать. И дури – по пуду на каждого.
– Ивар! – донеслось из караулки. – Вот те крест! В последний раз!
– Тише мыши будем! Ей-богу, лопни мои глаза!
– Знать ничего не хочу. Пшли вон!
– Ну Ива-а-ар!
– Вы еще здесь?!
Зеваки сыпанули от двери в разные стороны: из караулки, спотыкаясь, вылетели растрепанные близнецы. Морды красные, волосья всклокоченные… Творимир, посторонившись, пропустил братьев и, добродушно хмыкнув, шагнул через порог. Лорд Мак-Лайон, привалившись плечом к стене, сосредоточенно вынимал из ладони занозы. В отличие от Мак-Тавишей, королевский советник вид имел вполне обыденный и даже несколько скучающий – словно не он, а кто-то другой еще минуту назад орал на весь двор, швырялся поленьями и топал ногами.