– Я просила вас не упоминать этот титул так часто, иначе скоро буду выкрикивать его во сне, – едко отговорилась Джессика.

– Обещайте этим летом погостить в Эшбертоне несколько недель, я приложу все усилия, чтобы не повторяться, мисс Пэндл, – настаивал Джек.

– А вы обещайте не высмеивать меня?

– Я не способен на такие недружественные поступки, – произнес он так твердо, словно его лояльность к ней была вне подозрений всегда. И это после всех его былых дразнилок! – Вы – почетная гостья, и всякий, кто осмелится оспорить ваш статус, не замедлит почувствовать свою ошибку, вынужденный держать круговую оборону.

Такие слова должны были бы пролить бальзам на ее душу, но, как ни странно, ей хотелось плакать. «А все потому, – думала Джессика, – что редкая леди удостоивается чести быть приглашенной на роль придворного шута». Вслух же, холодно пожав плечами, сказала:

– Сомневаюсь. Папа вряд ли согласится покинуть Уинберри-Холл, едва вернувшись к делам после долгой столичной сессии. У нас в Нортгемптоншире[4] скоро сенокос.

– Сенокос – это, конечно, не причина остаться дома. Но не забудь, дорогая, на свет вот-вот должен появиться его очередной внук, а твой отец – кто бы мог подумать! – весьма заботливый дедушка, – вставила мать свое жалостливое слово.

– Да и нам нельзя сейчас покинуть родных, Ровена ждет своего первенца, и наша помощь будет ей весьма кстати, – возразила Джессика.

– У Ровены еще много недель до родов, и она, как всегда, вполне бодра и не так хрупка, как мнит ее муж, даром что они женаты уже больше года, – выдала мать свою сентенцию. – Что он, что твой отец – те еще наседки, но я не собираюсь сидеть и кудахтать вместе с ними, нечего им потакать. А отдохнуть пару недель в Эшбертоне в качестве особо уважаемых гостей – дельное предложение, тем более что мне предстоят заботы с новорожденным внуком. Так что весьма признательна вам за приглашение, ваша светлость, – вынесла окончательный вердикт леди Пэндл.

Итак, если он правильно понял, этим летом в Херефордшир прибудут лорд и леди Пэндл с их младшей незамужней дочерью, понаблюдать, как его светлость герцог Деттингем выбирает себе герцогиню, и не имеет значения, как на то посмотрит их дочь.

– Что ж, буду весьма признателен, если ваша закваска взбодрит наше пресное тесто. – Джек усмехнулся.

Такая усмешка приручила бы и горгону Медузу. Джессика поняла, что на этих смотринах надежды увидеть его поверженным у ног одной из приглашенных кобылок напрасны, поскольку дешевкой его не купишь. Джек Сиборн дьявольски привлекателен, и любая разумная женщина, которой он не предлагает руку и сердце, обязана обходить стороной это искушение ада, но сама Джессика не могла проигнорировать его мольбу о помощи.

Все же почему он так покорно согласился сыграть роль жениха в спектакле, задуманном его бабушкой? Его вечная гримаса разочарованного циника до сих пор надежно отпугивала почти всех рьяных охотниц за мужьями, а сам он старался держаться подальше от неопытных юных дев, даже самых прелестных. Отчего же он внезапно решил изменить свой статус?

Джессика вздохнула – неисповедима душа Джека Сиборна, но в ближайшее время она постарается разгадать его думы и постичь смысл его поступков.

– Пожалуй, я могла бы остаться дома на тот случай, если Ровене понадобится моя помощь, – предприняла она последнюю отчаянную попытку увильнуть от разгадки чужих тайн.

– Зачем ей ваша помощь, если у нее под боком заботливый муж? Вряд ли он позволит вам отбивать свой хлеб. А вот нам вы нужны, Принцесса. Уж если вы забрали себе в голову помогать всем и вся, почему бы не уделить толику вашего внимания семейству Сиборн? – Стальные нотки пробились сквозь бархат его голоса. Очевидно, и в самом деле этим летом он почему-то отчаянно нуждается в ее присутствии на этих смотринах.