— Срочно? — Алекс скривилась, понимая, что вечер, который она специально оставила свободным для долгожданного отдыха, уже окончательно испорчен.

— А у нас бывает по—другому? — Серьезно произнес он, — так что, сможешь?

— А—а—а, — протянула девушка, хватая с прикроватной тумбочки блокнот и раскрывая его на чистой от записей странице, — диктуй.

— Приезжая в центральный морг. К Карлу.

— Тело уже в морге? — Алекс удивленно выгнула бровь. — А зачем тогда...

— Да. Не задерживайся.

После этого Джек отрубился, так больше ничего и не объяснив, а девушка, швырнув обратно уже ненужный блокнот, а следом и телефон, вздохнула. Отдых отменялся.

И вот теперь Алекс, стояла перед накрытым синей больничной материей столом и вздрагивала от одной только мысли — там, под этой чертовой простыней был чей—то ребенок. Был. Разумом она понимала, что это уже не человек, не мальчик, а лишь его, с каждой секундой, все сильнее разрушающаяся оболочка, пустой кокон. Уж кому как не ей знать об этом.

Только вот ее дальнейшие действия лишь подчеркивали обуревавшие девушку сомнения, и поднимали рождающиеся в ее душе ужас и отчаяние, словно оседающую на дне пруда муть. Ведь некромант, по сути делает ни что иное — как возвращает душу в тело, наполняя пустую оболочку ее откликом.

Броски натянул тонкие медицинские перчатки, подошел к телу, лежащему на столе, и Алекс едва удержалась, чтобы не зажмуриться когда пожилой мужчина отдернул синюю простынь. На секунду ей показалось, что мальчику должно быть холодно и неуютно лежать вот так под ярким светом мощных ламп, касаясь обнаженной кожей оцинкованной поверхности стола. Но как только ее взгляд коснулся его тела и аккуратно выполненного, но при этом не менее жуткого рубца, проходящего через грудную клетку, она вспоминала о том, кто перед ней.

— Его убили так же, как и других, — Карл повернул голову трупа на тонкой мальчишеской шее, — никаких признаков травм или сопротивления, его не задушили, не забили насмерть, не закололи и не застрелили. Так же это ни один из известных мне ядов, токсинов или химических веществ. Абсолютно ничего, — Броски бросил выразительный взгляд поверх своих очков и закончил: — ничего, кроме вот этого.

О чем говорил Карл, Алекс поняла сразу. Этого сложно было не заметить: по данным погибшему Мэтью Коллинзу было девять лет, но на столе патологоанатома лежал труп старика, и если бы не малый рост и неразвитая грудная клетка, его и правда можно было бы принять за девяностолетнего. Кожа сморщилась и напоминала пергамент, уголки губ скорбно опустились, а поседевшие волосы практически выпали, оголяя целые участки маленького черепа. Алекс коснулась его ледяной руки.

— У него даже зубы как у старика, — слава богу, Карл не стал демонстрировать ей ротовую полость.

Он только оперся о стол, сложив руки на груди и уставился на напряженную девушку. Она знала чего он ждет.

— Почему сразу не пришли ко мне?

Броски пожал плечами.

— Ты же знаешь систему. Хотели сами, не поднимая шумихи, к тому же Алекс, это отличается от других.

Алекс передернуло от нахлынувшей злости.

— Неужели нужно было доводить до такого? Пять трупов! Пять, Карл! Боже...

— Алекс, — Карл поднял ладонь в привычном успокаивающем жесте, — мы с тобой давно на этой службе и знаем всю кухню. Не в первый раз правительство пытается вынести сор из избы так, чтобы пресса ничего не пронюхала. Только...

Но Алекс было плевать, и именно поэтому она работала сама по себе, всячески отказываясь от «щедрых» предложений стать частью этой системы. Все эти политические и внутренние недомолвки вызывали у нее отвращение. Но больше всего злил тот факт, что никто из представителей власти не желал брать на себя ответственность за подобные случаи. И эти люди еще смели ненавидеть ее?!