Так что завидовала здешняя родня жестко. Друзья злились. Одна близкая подруга, скорей всего, проклинала. К тому же на словах все они, в глаза и особенно за глаза, резко осуждали эмигранта. Дескать, родину бросил, и чудо еще, что не хает ее. Иные определения тоже не красили: развратник, пьяница, редкий гулена и наверняка аферист. Правда, выпивку и жратву за его счет употребляли все, никому при этом кусок в горле не застревал. Да и на женщин его пацаны так облизывались, что смешно было смотреть. Зато частенько прочили ему, словно сговорившись, одними словами:

– Ох, Ромка! Доведет тебя твоя жизнь до цугундера!

Особенно в нетрезвом виде от них такое прорывалось. Выпьют на халяву, закусят, опять выпьют до неприличия много и начинают учить да пророчествовать. Но раньше всегда Роман Григорьевич им живо рот затыкал:

– Добьешься чего-нибудь в жизни, вот тогда и поучай других! А сейчас – пей и не крякай!

Так что реакция на нынешнее появление босого «германского бродяги» просчитывалась на раз: отведут душу родственнички, ой отведут! Цугундер припомнят, и нежелание слушать мудрые советы, и презрительную барственность, и насмешки над патриархальными основами. Не упустят также возможностями народными пословицами завалить, типа: вернулся, скотина, к колодцу водицы напиться? Хотя ничего конкретного о плевках сказать так и не смогут.

Вот к таким людям и предстояло сейчас обратиться за помощью.

Правда, сам Ландер о грядущих унижениях поведал со смехом. Даже защищал заранее здешнюю родню:

«Ну вот такие они! И никуда от этого не денешься! – Это он уже в конце пути, когда вошел в поселок, подводил итоги своим же рассказам. – Но в остальном люди душевные и вполне порядочные, без помощи уж всяко не оставят».

«Так и я помощь могу оказать значительную, – пошли встречные откровения от Деда. – Умирал-то я совсем не бедным. Ты, главное, до банка и до Интернета доберись. После чего оглянуться не успеешь, как я тебя солидными средствами обеспечу».

В этом Роман Григорьевич откровенно засомневался:

«Трофимыч! Если тебя отравили, то наверняка и ограбили до последней нитки. Тут к гадалке не ходи!»

«Хе-хе! Зря ты считаешь меня настолько наивным ротозеем! – Душа отравленного господина Шенгаута явно потешалась в каком-то злорадстве. – Да и отравитель мой пролетел как фанера над Парижем, если надеялся что-то поиметь из дивидендов после моей смерти. Конечно, завещание у нотариусов есть, и через девять дней мои накопленные богатства получат те, кому полагается. Но ограбить мои счета раньше – ни у кого не получится. Да и вообще…» – Мысли Деда оборвались словно на полуслове.

Роман даже чуток забеспокоился:

«Эй! Никита Трофимович? Ты там живой… Мм!.. В смысле, еще не окончательно помер-то?»

«Не дождетесь! Раз я мыслю – значит, существую! Вот… Но я тут вдруг словно прозрел и подумал: а ведь отравителя с твоей помощью будет отыскать – проще не придумаешь. И если он окажется из числа моих наследников по завещанию, то мы не только сможем нужные преобразования на счетах сделать, но и восстановить попранную справедливость. Причем…»

«Стоп, дедуля, стоп! Не гони лошадей, – пришлось осаживать восторженность дельтанга. – Мне бы со своими проблемами разобраться вначале».

«Разберемся! – сочился тот оптимизмом. – Тем более что средства ты получишь! И немалые! На все про все хватит. Тебе ведь нужны деньги?»

Хороший вопрос оказался для Ландера. Как он ни задумывался, как ни верил в свою удачу и умение быстро заработать, выкрутившись из любых обстоятельств, а без посторонней помощи вряд ли что получится. Причем помощь не помешала бы в самом деле солидная. И от своих бывших конторских коллег желательно еще неделю, вторую скрываться. И в Германию столько же времени спешить не стоило. По некоторым счетам тоже ничего какое-то время вырвать не получится. Надеяться на должников? На того же Бориса Сенина? Увы, на бывших приятелей надеяться нельзя. Как бы тот вообще какую встречную гадость теперь не устроил. С обиженного Бори станется и не такое сотворить.