– Я весь внимание, друзья мои, – слегка подался вперед Карл Фаберже. – Говорите, что вас беспокоит?

Положив на стол небольшой чемоданчик, который держал в руках, Гюнтер продолжил:

– Мы бы хотели передать вам на хранение некоторые наши ценности. Сами знаете, времена нынче неспокойные. Только на Волге были потоплены три моих судна. А самое удивительное, что я даже не знаю, с кого спрашивать за ущерб. Да-с… Никто ни при чем! Но самое ужасное, что вместе с пароходами погибли люди. За них тоже никто не несет ответственности. Я отправил в Министерство финансов значительную сумму, чтобы ее выплатили семьям пострадавших, но она самым странным образом куда-то исчезла, – удивленно развел он руками. – Мне сказали, что на министерство был совершен налет. Тогда я решил сам отыскать деньги, но все документы находятся в таком невероятном беспорядке, что совершенно невозможно разобраться.

– Да, я вас понимаю, дорогой мой Эдвард. Я сам нахожусь примерно в таком же положении, – с грустью произнес Карл Фаберже.

– Сейчас в Петербурге очень непростая ситуация. Дня не проходит, чтобы кого-то не ограбили, а то и не убили. Когда же такое было, Карл Густавович!

– А такого и не было никогда, Эдвард Модестович. Так что вас привело ко мне?

– Нам известно, что у вас имеется какой-то очень надежный сейф, какого не встретишь даже в императорских банках.

– Да, это так, – не без гордости ответил Карл Фаберже. В вопросах безопасности ювелир был невероятно щепетилен. – Должен же я оберегать свое состояние и стеречь интересы своих клиентов.

– Все так, Карл Густавович, поэтому мы к вам и обратились… Не могли бы вы поместить в него наши фамильные драгоценности, пока не уляжется вся эта неразбериха с властями?

– И сколько же вы отводите новой власти?

– Уверен, что это ненадолго. Может быть, месяца три-четыре… Максимум полгода! А потом все будет как прежде. Вот только мы опасаемся, что за эти несколько месяцев можем стать нищими, если не позаботимся заблаговременно о сохранении своих средств.

– К сожалению, я не разделяю вашего оптимизма, – с грустью произнес Карл Фаберже. – Большевики могут продержаться и больше, уж слишком яростно они цепляются за власть. Но буду рад вам помочь. Вы подготовили имущественные записи? – по-деловому поинтересовался ювелир.

– Да, разумеется. – Открыв чемодан, в котором аккуратно были уложены коробочки, Эдвард Модестович вытащил несколько листочков, лежавших сверху, и протянул их Фаберже: – Вот это опись.

– Да, вижу… Весьма подробно, – пролистал ювелир написанное. – Вы постарались… С некоторыми вещами я хорошо знаком, вы мне их показывали, а вот эти, – ткнул он в напечатанные строки, – делали мои мастера.

– Именно так, Карл Густавович, – охотно откликнулся судовладелец. – Вот это шифр фрейлины, моей матушки, – приподнял он небольшую бархатную коробочку зеленого цвета, – делал ее Михаил Перхин.

– Талантливый был человек, – с грустью отозвался Фаберже, вспомнив своего рано ушедшего друга.

– А этот папиросник с сапфировой застежкой делал Альфред Тилеман. А эту вещицу, – приподнял он нефритовый набалдашник для трости, украшенный эмалью и драгоценными камнями, – Август Хольминг.

– Все так, – согласился Карл Густавович.

– Предметов много, триста двадцать четыре единицы. Вы сами все это увидите. – Гюнтер бережно положил пальцы на деревянный футляр из красного дерева.

– Оценкой занимается мой Евгений, – кивнул Фаберже в сторону сына, листавшего брошюру, – он великолепный оценщик. Но вы сами в какую сумму оцениваете ваши драгоценности?