Так вот, Франис тогда сказал, что драконы похитили меня из родового замка, где я ожидала помолвки с ним, и, желая усилить свой род, хотели сделать из меня рабыню-любовницу. Они же оставили  на плече клеймо, и его ничем не вывести. Даже магия кузена его не берет.

Франис обещал, что силы вернуться, я снова смогу ими управлять, вернется и память.

И вот сейчас я снова беззащитна перед нападением, если не считать отчаянно сражающихся офицеров.

К вспышкам заклинаний добавляется звон мечей.

Саламандры щекотно взбираются по ногам, а я забиваюсь в самый угол и со страхом жду — на чьей стороне окажется победа.

Вроде бы и бояться нечего — обученные военные, конечно, сильнее лесных разбойников, но страх все равно промораживает до костей, да еще и драконовское клеймо на плече начинает зудеть.

Неужели они где-то рядом?

Но Франис ведь сказал, что он всех уничтожил, и мне больше некого бояться.

Всполохи яркого света становятся все реже, как и леденящее кровь лязганье, когда дверцу кареты практически выносят, несмотря на все наложенное на нее укрепление.

— Ах какая у нас здесь цыпочка, — сверкая глазами, тянет засунувший голову незнакомец со скрытой под черным платком нижней частью лица.

— Не тр-р-рогать! — доносится до меня чей-то рык.

— Так ведь сбежит, — незнакомец щурится, будто улыбается, а клеймо зудит сильнее.

Что же я сижу-то? Где моя магия?!

С пальцев слетают только жалкие искры, неспособные никому причинить ни малейшего вреда, но незнакомец отшатывается.

— Ах ты, фениксово отродье! — рявкает разбойник, и мне в лицо летит что-то серое.

Отшатываюсь, стукаюсь затылком о деревянную обшивку, а не шее, пробив совсем ослабевший щит, защелкивается металлический ошейник и окончательно уничтожает почти невидимую защиту.

Мир словно теряет краски, становится блеклым, вылинявшим. Я почти не вижу вспышек от заклинаний, да и своей магии не чувствую, будто у меня ее и нет.

Что произошло? Что случилось?

Цепляюсь пальцами за охватившую шею металлическую пластину, тяну, но она не поддается. Выпускаю когти, но царапаю только шею.

— Не поможет, пташка, — довольно сообщает разбойник, и в его голосе проскальзывает гортанный рокот. — Это специальный, подавляющий магию сплав.  Придется тебе быть послушной девочкой.

Я? Послушной?

Я, конечно, многое не помню из своей жизни, но что-то подсказывает, что послушной не была никогда.

Схватив за руку, разбойник вытаскивает меня из кареты.

Я боюсь увидеть окровавленные тела, стараюсь не смотреть по сторонам, но все-таки замечаю, что мой эскорт весь цел, только на шеях, как и у меня, серовато поблескивают ошейники цвета потемневшего от времени серебра, а лошадей держат за поводья напавшие бандиты

— Я же сказал — не трогать! — раздается в стороне.

Обладателя гневного рыка не вижу, его закрывает угол кареты.

— Она хотела меня магией прижечь, — вытащивший меня разбойник неосмотрительно поворачивается на голос.

Расслабился, думая, что не могу воспользоваться магией, а потому безопасна, но для крыльев магия не нужна!

С тихим шелестом они разворачиваются за спиной. Сколько разу уже проделывала это, а до сих пор не могу привыкнуть к ощущению силы.

Взмах, другой — и мои ноги отрываются от взрытой каблуками земли.

— Куда?! — из-за кареты появляется обладатель рокочущего голоса.

В небо взвивается нечто золотистое, оплетает мои крылья, и из них словно уходит сила. Они беспомощно повисают, а я падаю…

Падаю прямо на руки спеленавшего меня бандита, его лицо тоже прикрыто платком, но глаза… глаза словно пронзают насквозь голубой вспышкой.