Женщина отодвинулась от него и словно ушла в себя. Потом достала лютню из футляра, и снова ему показалось, что красное дерево, когда на него упал свет, зажило собственной жизнью.

– Как же быстро ты забыл, Эр'рил из Станди, – прошептала она, глядя на лютню.

Он вздохнул, ему надоели эти игры.

– Никто не называл меня этим именем сотни зим. Тот человек давно умер.

Он подошел к окну и отодвинул ветхую занавеску. Мужчины с факелами толпились во дворе. У многих в руках были ведра и лопаты. Подъехал фургон, и мужчины забрались в него. Двух тягловых лошадей пришлось хлестать бичами, чтобы они сдвинули с места такой груз. Фургон медленно покатил в сторону дороги. На западе оранжевое сияние заката заливало предгорья.

Неожиданно он вздрогнул, вспомнив, как в последний раз так же стоял у окна в той проклятой долине. Потом увидел пожары, бушевавшие среди холмов.

– Зачем ты меня искала? – спросил он, не оборачиваясь.

В стекле он видел отражение женщины-барда, которая сидела на кровати, опустив голову, и перебирала струны лютни. Одинокие ноты смягчили неприятную атмосферу, воцарившуюся в комнате.

– Потому что мы последние.

Ее музыка уводила его воображение из этой комнаты куда-то вдаль.

– В каком смысле – последние? – пробормотал он, повернувшись к ней.

– Мы – последний шепот силы из далекого прошлого, силы Чи.

Жонглер нахмурился. Он возненавидел имя бога, бросившего Аласею на растерзание гал'готалам.

– У меня нет этой силы, – сказал он жестко.

Она склонила голову набок, и волосы полностью закрыли ее маленькое лицо.

– Ты прожил пять веков и все еще сомневаешься в своей силе?

– Это сделал мой брат.

– Шоркан, – прошептала она.

Эр'рил едва заметно вздрогнул, когда она произнесла это имя. Затем, приподняв одну бровь, внимательно посмотрел на женщину.

– Откуда ты так много знаешь обо мне?

– Я изучала древние истории. – Тонким, изящным пальцем она убрала с лица прядь волос, и он увидел один фиалковый глаз. – И знаю древние слова: «Трое станут одним, и Книга будет связана».

– Старые слова из давно забытых времен.

Она прищурилась:

– Ты уже не похож на человека из тех историй. Тот человек спас Книгу и защитил ее. Он путешествовал по стране, пытался поднять восстание против Верховного Повелителя Гал'готы. Говорят, он все еще не оставил надежды сокрушить его.

– Я же сказал, это старые истории.

– Нет, это одна история. – Она убрала палец, и волосы снова закрыли лицо. – И она продолжается по сей день.

Эр'рил сел на подоконник.

– Как ты меня узнала?

Она погладила лютню у себя на коленях и тронула струну:

– Музыка.

– Что? Какое отношение твоя лютня имеет ко всему этому?

Она снова погладила лютню кончиком пальца.

– За Зубами, в глубине Западных Пределов когда-то стояла древняя роща деревьев коа'кона. Ты ведь знаешь о них – о волшебных деревьях коа'кона. Или забыл и про них?

– Я помню одно такое дерево, оно росло в центре долины А'лоа. – Он мысленно представил, как вечернее солнце просвечивает сквозь усталые ветви одинокого дерева коа'кона и его цветы в закатных лучах кажутся сапфировыми. – Оно выросло выше всех шпилей города.

Ни'лан выпрямилась на кровати, и впервые за все время он увидел ее лицо. В голосе и глазах неожиданно появилась тоска.

– Оно по-прежнему цветет?

– Нет. Когда я видел его в прошлый раз, корни сгнили из-за морской соли. – Эр'рил заметил, что его слова больно ранили ее. – Думаю, оно погибло, – мягко проговорил он.

По щеке Ни'лан скатилась слеза. Она продолжила, и ее голос наполнила печаль.

– Та роща называлась Лок'ай'хера, Сердце Леса. Она…