– Т-с-с! – прошипел, успокаивая, хотела было Кира отшатнуться от его руки.

Поправил прядку, пригладил и одёрнул куртку, затем расстегнул несколько верхних застёжек и хулигански потянул за косу.

– Ну, так что? – Кира, стремительно растеряв уверенность, отступила.

– Конечно, нет! Как тебе, вообще, такое пришло в голову?

– К чему тогда всё это представление?! – в душе зрела досада.

Пасита многозначительно повёл бровью и неожиданно рассмеялся.

– Ничего смешного! Другого наряда у меня всё равно нет! Да и как-то недосуг было об этом позаботиться, – вспылила Кира, злясь на собственную непредусмотрительность.

Ехали не разговаривая. Поначалу охотница осторожничала, но, когда достигли подножья, дорога стала пологой и перестала вилять. Полночь сама пустилась вскачь, с молчаливого согласия хозяйки. Топот Ярого раздавался всё ближе, и вскоре Защитник настиг, поравнялся.

– Торопишься? – усмехнулся он.

– Ага, не терпится. Очень хочу станцевать лиардару, – съязвила она раньше, чем успела вспомнить данное себе обещание.

– О! Твоё желание – закон. Обязательно станцуем.

– С чего ты взял, что я собираюсь делать это с тобой?

– А с кем же ещё?

«Такой уверенный, даже противно!» – Кира продолжала злиться и ничего не могла с собой поделать, умом понимая, впереди много волнений, нужно успокоиться и не распыляться по мелочам.

Стольный Град поразил меньше, чем охотница ожидала.

«Дома выше. Улицы шире и многолюднее. Да задворки, небось, помрачнее, чем в Птичьем Тереме будут, и наверняка зловоннее…»

Но то ли от усталости, то ли от волнения чувства будто притупились. Ничто не удивляло, не заставляло таращиться во все глаза. Охотница то и дело ловила на себе задумчивые взгляды Защитника, с которым, несмотря на ширину улиц, ехала бок о бок.

– Издеваешься?! Я это ни за что не надену! – Кира, кипя от ярости, развернулась и направилась к выходу.

Путь ожидаемо преградили. Пасита встал как скала, скрестив руки на груди, и подвинуть его не было никакой возможности.

– Госпоже не понравилось платье?

Тоненькая, хрупкая модистка, робко переминалась рядом. На её лице читалось искреннее огорчение вперемешку с надеждой и желанием угодить. Она то и дело переводила взгляд с тин Хорвейга на Киррану и обратно. В сторонке, совершенно не скрываясь, перешёптывались две швеи, не сводившие восхищённо-кокетливых глаз с Защитника. Впрочем, изредка посматривали и на саму Киру, но до обидного удивлённо-недоумевающе. Собственное отражение в большом зеркале выглядело грубо и громоздко по сравнению с прочими присутствующими, пожалуй, кроме Паситы: «А я ещё так на бал собиралась идти! Вот же дурында!»

– Если бы у нас было больше времени… Но всего седмица… – продолжала увещевать хозяйка салона. – Мы можем и лучше. Намного!

– Полно! Оно просто чудесное! – Кире было искренне неловко, тем более платье, и правда, напоминало произведение искусства. – Мне очень-очень нравится, но дело совсем не в этом, – она повернулась к Пасите: – Тин Хорвейг, ты в своём уме?! Это же наряд для невесты!

– Госпожа, ваш жених сказал, что у вас нет возможности приезжать на примерки. Мастерицы старались изо всех сил, но, конечно, могло получиться и лучше… Пожалуйста, наденьте, а мы быстро подгоним по фигуре, но не думаю, что потребуется много переделывать.

Кира повернулась к модистке и отчётливо выговорила, указывая на белое великолепие, натянутое на деревянную болванку:

– Это платье невесты.

– Да, конечно, – улыбнувшись, та оглянулась на помощниц и несколько растерянно ответила. – Мы прекрасно понимаем, что шьём, госпожа, – явно боясь, какого-то подвоха, модистка посмотрела на тин Хорвейга.