Та не прониклась, бесстрашно зашипела в ответ и с размаху ударила его по лицу, чем окончательно вывела из себя. Утробное, предостерегающее клокотание, родившееся в груди Абеля, заставило ведьму пораженно притихнуть.

Дракон в гневе был страшен.

Из каюты свою добычу ужас выносил с самым зверским выражением лица, на какое только был способен. Ее хвост тянулся по полу, а вслед за хвостом тащилась и я. Как привязанная, честное слово.

И не потому, что мне очень хотелось посмотреть на кровавое сражение… вовсе нет. Вперед меня гнало глупое беспокойство за Абеля. Пусть с одной ведьмой он смог справиться, но там же их много. Судя по крикам, очень много. Они же его численностью задавят и сожрут.

О том, что они и меня, в общем-то, сожрут, я в тот момент как-то не подумала. Для меня, как для человека, успевшего подзабыть, каково это — о ком-то беспокоиться, было сложно одновременно переживать сразу за двоих, потому за себя бояться не получалось.

Зато на палубе, не раздумывая выскочив из узкого коридорчика прямо за драконом, я сразу же вспомнила о себе. Потому что кровь, отрубленные конечности (по большей части принадлежавшие матросам) и стоны раненых очень хорошо прочищали мозги, искореняя все ненужные и глупые побуждения.

Абель шел вперед, легко удерживая ведьму за горло (полупридушенная, она уже не сопротивлялась, безвольно обвиснув в его руках). В приступе гнева не обративший внимания на то, что за ним кралась я, ужас уверенно держал курс на капитанский мостик, где четверка королевских гвардейцев остервенело сражалась с напирающими ведьмами.

Я же геройствовать не хотела, драться не умела, а потому отшатнулась назад, спрятавшись за дверью, и опасливо, с нездоровым любопытством продолжила следить за ходом боя уже из укрытия.

Три ведьмы, предпринявшие самоубийственную попытку напасть на Абеля, даже не замедлили его продвижения, оставшись дымящимися, хорошо прожаренными кучками мяса, отметившими путь дракона.

Неторопливо и величественно он поднялся по ступеням на капитанский мостик, не обращая особого внимания на матросов, отбивающихся от морских чудищ, на лужу крови, в которую наступил, и на тело полусъеденного мужчины, лежавшее у самой лестницы. Абель переступил его, не потревожив благостного и чуточку ленивого выражения своего лица.

На капитанском мостике, оттеснив в сторону людей короля, он, будто походя, поджарил еще двух ведьм, словно бы забыв о своей жертве, что продолжала висеть в его руке.

Я искренне не понимала, зачем вообще он потащил ее с собой. Для чего?

Оказалось, для наглядной демонстрации силы.

— Дамы! — сдержанно окликнул он беснующихся монстров, но его обращение потонуло в шуме кровавого сражения. Абелю не только пришлось повышать голос, понадобилось также подпалить хвосты парочке упрямых ведьм, особенно нагло не желавших его слушать. Добившись внимания, он повторил: — Дамы! Позвольте отвлечь вас на секунду. Я понимаю, почему вы так бесстрашно напали на нас. Вы не знаете, кто я такой, и пока не понимаете, почему меня нужно бояться, верно? Посему позвольте представиться: дракон. В прошлом — первый советник повелителя Красных гор. К слову, всеяден. И очень недоволен тем, что вы посмели напасть на этих людей и прервать наше плавание. А теперь, будьте так добры, покиньте мой корабль, чтобы мне не пришлось делать так…

Ведьма в его руке задергалась, хотя всего секунду назад висела бесчувственной тушкой, придушенно завизжала. Она царапалась, хрипела, молотила хвостом по доскам, по ногам ужаса и лежавшему рядом телу гвардейца с разорванным горлом — во все стороны летели брызги еще теплой крови. И медленно горела, постепенно тлела, показательно страшно и мучительно. Кожа ее из бледной с синеватым отливом становилась нездорово-розовой, потом красной и начинала вспухать пузырями. Пузыри лопались, кожа чернела.