Доставщики возмущённо гудят:

- Девушка, не положено. Всё оплачено. Никогда такого не было, чтоб заказы возвращали.

Молча хватаю цветы и начинаю выносить их. Складываю на лестничной клетке букеты один за другим. Мужчины растерянно мнутся какое-то время и неохотно начинают мне помогать.

- Земфира, от кого эти цветы? - топчется за моей спиной Никита.

Его губы дрожат, а в глазах странное. Не раздражение, не ревность, а страх.

- Не твоё дело, - цежу я.

Он кидается к цветам, берёт один из букетов, судорожно крутит его в руках:

- Где пишется, кто заказчик, мужики?

Они молча пожимают плечами. Никита с рычанием отбрасывает букет. Его лицо краснеет, он сильно сдавливает мою кисть, дёргает, чтобы я повернулась к нему:

- Земфира?

- Отстань ты от меня, - раздражённо выворачиваю и извлекаю руку, - даю тебе время до вечера. Вещи свои собирай и вали из моего дома!

- Куда? - оторопело таращится он.

- К маме своей, - выкрикиваю я, выкидываю на лестницу последний букет, захлопываю входную дверь и направляюсь в ванную.

Никита мнётся рядом, что-то обиженно бубнит, но я не хочу его слушать. Его слова для меня теперь, как белый шум. Я умываюсь холодной водой, чищу зубы.

- С дороги, - командую ему.

Он удивлённо отступает в сторону, а я направляюсь в прихожую, одеваюсь и, не оборачиваясь, завершаю общение:

- Ключ оставь у соседки. На развод сама подам.

***

Вечер. Сижу в полутёмной группе, на коленях у меня посапывает Серёжка. Задумчиво пялимся с ним в окно, за которым кружатся крупные пушистые снежинки. В блеске фонаря они похожи на тысячи мерцающих светлячков, переливаются, тихонько опускаясь на землю. Хочется смотреть и смотреть на эту красоту, почти медитирую. Ну, и пусть я опять задерживаюсь на работе. Мне хорошо и спокойно, хочется, чтобы это не заканчивалось. Я перебираю маленькие пальчики Серёжи, тихонько поглаживая их, вдыхаю сладкий запах детской кожи, наслаждаюсь тишиной.

Сегодня Серёжку привела в сад няня. Он целый день был грустным, не носился, не дрался, не кричал. Сидя на ковре, в одиночестве строил что-то из кубиков. Я даже подумала, что он снова заболел, щупала его лоб. Но он был прохладным, никаких других признаков простуды я тоже не обнаружила. Успокоилась, решив, что бывает. У Серёжи, как у любого другого человека, настроение может меняться.

И только сейчас, когда всех ребят разобрали родители, и мы остались наедине, он решился поделиться со мной.

- А знаешь чего? - тихо роняет Соловьёв-младший.

- Чего, - эхом повторяю за ним, легонько целуя в затылок и заглядывая в лицо.

Его губки задрожали, а на глаза навернулись слёзы.

- У меня больше нет мамы. Утром папа выгнал её из дома.