– Меня бдительно охраняют Девы, – мрачно заметил он. – Если хочешь знать, насколько бдительно, загляни в сны Изендре.

На скулах Ланфир заполыхали алые пятна. Ну конечно. Он не должен был знать, что она уже пыталась. Замешательство накатило на кокон Пустоты. Или она считает?.. Изендре? Ланфир известно, что та Приспешница Темного. Вообще-то, именно Ланфир привела в Пустыню и Кадира, и эту женщину. И подбросила большую часть украшений, в краже которых обвинили Изендре. Неприязнь Ланфир даже в мелочах прорывалась жестокостью. Однако, если ей втемяшится в башку, будто Ранд мог полюбить Изендре, скорее всего, не станет особой помехой то, что Изендре – Приспешница Тьмы.

– Не стоило вмешиваться, пусть бы ее отправили пешком к Драконовой Стене, – небрежно продолжил Ранд. – Но кто знает, что бы она наговорила, лишь бы спасти свою шкуру? В известной мере мне приходится защищать и ее, и Кадира – чтобы уберечь Асмодиана.

Румянец исчез с лица Ланфир, но, когда она опять открыла рот, раздался стук в дверь. Ранд вскочил. Опознать Ланфир не мог никто, однако, если в его комнате увидят женщину, причем которую не видела входящей ни одна из Дев внизу, неминуемы вопросы. А на эти вопросы у него нет ответов.

Но Ланфир уже открыла проем, ведущий куда-то в облако занавесей из белого шелка и серебра.

– Помни, любовь моя: я – твоя единственная надежда выжить. – Для слов любви этот голос был чудовищно холоден и спокоен. – Рядом со мной тебе нечего бояться. Рядом со мной ты можешь властвовать – всем, что есть или еще только будет. – Приподняв краешек снежно-белой юбки, она шагнула в проем, и тот в один миг захлопнулся.

Вновь раздался стук, и только тогда Ранд заставил себя оторваться от саидин и открыл дверь, потянув ее на себя.

Энайла подозрительно вгляделась в комнату за спиной Ранда, ворча:

– Мне тут показалось... Неужели Изендре... – Она бросила на Ранда обвиняющий взор. – Сестры по копью тебя обыскались. Никто не видел, как ты вернулся. – Тряхнув головой, Энайла выпрямилась – она всегда старалась держаться как можно прямее, чтобы казаться выше. – Вожди явились говорить с Кар’а’карном,– промолвила она церемонно. – Они ожидают внизу.

Как выяснилось, вожди, как и положено мужчинам, ожидали у входа, в многоколонном портике. Небо все еще было темным, но горы на востоке уже очертили первые предрассветные отблески. Если вожди и испытывали какое-то нетерпение, на затененных лицах оно ничем не проявлялось, тем более что между ними и высокими дверями стояли две Девы.

– Шайдо движутся, – отрывисто бросил Ган, едва появился Ранд. – И Рийн, и Миагома, и Шианде... Все кланы!

– К кому они идут? К Куладину или ко мне? – спросил Ранд.

– Шайдо движутся к Перевалу Джангай, – сказал Руарк. – Насчет остальных говорить еще рано. Но они на марше – все копья. Остались только те, кого хватит для защиты холдов, пастбищ и стад.

Ранд лишь кивнул. Только он решил, что никому не позволит диктовать его действия – и такая новость! Что бы ни замышляли прочие кланы, у Куладина один план – перебраться через горы в Кайриэн. Что толку от грандиозных замыслов установить всеобщий мир, если, пока Ранд сидит в Руидине и дожидается остальных кланов, Шайдо примутся разорять Кайриэн.

– Тогда мы тоже выступаем к Джангаю, – наконец проговорил он.

– Если он решил пройти через перевал, мы его не нагоним, – предупредил Эрим. Ган мрачно добавил:

– Если кто-то идет на соединение с ним, это не сулит нам ничего хорошего – мы растянемся колонной, точно слепозмейка на солнце.

– Я не собираюсь сидеть и ждать, когда все выяснится, – ответил Ранд. – Если я не нагоню Куладина, то намерен оказаться в Кайриэне следом за ним. Поднимайте копья. Выступаем на рассвете, как только сумеем.