– Когда мне было девять лет, в селе свадьбу губернаторской дочки отмечали. Нашу семью пригласили. Пока родители сидели за столом, угощались холодцом и овощной нарезкой, мы с Ирой, как и все другие дети, играли во дворе. Губернаторский сын, которому только исполнилось четырнадцать, заманил меня в конюшню, обещал показать кошку и её котят. А потом повалил меня на пол, зажал ладонью рот и…

– Он что, тебя изнасиловал? – Алина побагровела.

– Да.

– А сестра? Ты ведь всем всё рассказала?

– Ирина играла во дворе и ничего не слышала. Родителям рассказывать не было смысла: на следующий день после случившегося того пацана лошадь насмерть раздавила. Копытом проломила череп, когда он из седла вывалился. Не знаю, есть ли какая-то связь с тем, что он сделал мне больно и поплатился за это ценою жизни, но слова бабушки про добро и месть за зло, божественную силу и веру не выходят у меня из головы.

– Твоя бабушка ещё живая? – Алина внимательно посмотрела на подругу.

– Нет. Царство Небесное бабушке Наде. Она сильно заболела после одного мужчины, которого лечила… Я тогда в седьмом классе, кажется, училась, мы в село приехали, картошку рыть. Пришли с сестрой к бабушке, навестить, по дому помочь. Смотрим, а бабушка в постели лежит, тяжело дышит. Как сейчас помню: позвала она мою сестру. Меня же попросила пойти и сообщить родителям, чтоб готовились к похоронам. Я тогда сильно испугалась, даже расплакалась. Сестра через несколько минут вернулась. Гляжу на неё, а она какая-то другая. Я не сразу поняла, что поседела она полностью! Родители, услышав от меня просьбу бабушки и увидев Ирину, побежали к дому бабули, пытаясь зайти туда – всё тщетно. Сколько бы мама ни спрашивала сестру про их с бабушкой разговор, так ничего и не узнала. Ирка попросила лишь исполнить последнюю волю бабушки – снять шифер с крыши её дома, а двери в дом заколотить. Бабуля хотела умереть в одиночестве, чтоб никто её не видел. Отец и соседские мужики выполнили её последнюю волю – разобрали крышу. Именно оттуда до всех нас доносились её жуткие крики. Она умирала в тяжелых муках шесть дней. Когда голос смолк, и её тело вынесли, перед нами лежал высохший скелет, покрытый тонкой как бумага кожей. Бабушку сразу же похоронили, и казалось, что всё село рыдало, провожая её в последний путь.

– Я слышала, что так ведьмы умирают, Оксан, – зрачки огромных глаз Алины внезапно расширились.

– Какие ещё ведьмы? Я тебе про Ерёму, ты мне про Фому! Говорю, такой доброты, какой меня моя бабушка научила, ни у кого я больше не видела в наше время. Разве ты не помнишь? Нам же ещё Сонечка на практикуме рассказывала, когда человек умирал – в жилище поднимали матицу2, чтоб душа умершего поскорее улетела. Иногда покойника выносили в окно или разбирали стену, потому что древние славяне считали, что умерший не должен выходить тем же путём, где ходят живые. Это для того делалось, чтоб смерть не знала семейного порога и дверей. Ну ты чего? Летописи про князя Владимира же ещё читали всей группой. Не помнишь? Моя бабуля жила праведной жизнью, – Оксана печально опустила глаза, её руки задрожали, по щеке поползла слеза.

– Прости меня, пожалуйста. Я искренне сочувствую. Сколько же всего тебе пришлось вынести за твои восемнадцать лет! Оксана, у нас ещё вся жизнь впереди, всё только самое лучшее. Как я счастлива, что у меня есть настоящая подруга, которая мне доверяет, и кому я могу доверять. Прошу тебя, не плачь, – Алина попыталась сменить тему, – чем будем заниматься до поездки? Может, на пляж сходим?