– Конечно, конечно, – усиленно закивала я, стараясь не упустить из виду ни одного движения эльфыреныша, даже если ему просто нос почесать вздумается. – А набросился на меня исключительно из чувства сострадания.

– Примерно так…

– Сердобольный ты мой, – насмешливо покачала я головой и даже языком поцокала. – Как это великодушно с твоей стороны – добить меня, чтобы не мучилась.

– Не собирался я тебя добивать, помочь хотел.

– Помочь?! – Я даже присвистнула от удивления. – Всегда подозревала, что ты крутой оригинал. Но чтобы настолько… Польза от кровопускания, конечно, хорошо известна, но вряд ли эффект исцеления будет достигнут при приеме внутрь такими, как ты…

– Да не собирался я тебя в пищу употреблять, – уже чуть не плакал эльфыреныш. Судя по выражению его скуксившейся мордашки, он уже проклинал себя за неудачную охоту, но я в святую невинность тех, кто имеет такие внушительные клыки, больше не верю.

– Ага. – Так я ему и поверила. – Это ты моим безутешным родственникам рассказывать будешь.

– И не подумаю!

– А придется!

Как ни странно, при упоминании предавшей меня царской родни боль лишь слегка шелохнулась в груди, не торопясь накрывать туманящим сознание пологом. Это приятно удивило. Я прислушалась внимательнее к собственным ощущениям, приготовившись вновь с головой окунуться в болото жестокого разочарования и жалости к самой себе, даже без капли сожаления отдать свое бренное тело на растерзание голодному хищнику, но почему-то желание заниматься и дальше самокопанием с большой долей мазохизма странным образом испарилось.

Я внимательно посмотрела на Мираба поверх костра. Вроде бы в нем ничего не изменилось, голодного блеска в глазах не наблюдается, когти на полруки не выросли. Зачем же этот паршивец на меня бросился?

– Я правда из лучших побуждений, – виновато потупился эльфыреныш, выводя на земле веточкой какие-то замысловатые финтифлюшки.

– А эти побуждения знают, что они лучшие? – не торопилась верить в бескорыстный гуманизм мальчишки я.

– Конечно, знают. Если честно, то мне больше нравится, когда ты ругаешься и грозно размахиваешь мечом, пусть и у меня перед носом, чем видеть безучастное выражение мертвой куклы на твоем лице.

– Вот уж не думала, что некоторые мальчики хорошо разбираются в куклах, – не смогла не съязвить я.

– Зато эти некоторые мальчики хорошо разбираются в некоторых девочках, – с нескрываемым сарказмом совсем по-взрослому парировал Мираб. – Ты себе не представляешь, насколько тяжело и страшно смотреть было, как ты занимаешься самым натуральным самоедством. Я даже попытался воззвать к твоей совести и состраданию, но, похоже, они дружно умерли еще там, в Капитаре. Что мне еще оставалось делать? Тупо наблюдать за тем, как ты медленно, но верно загоняешь себя в пропасть жалости к самой несчастной царевне в мире? Вот и придумал, будто на меня напали.

– Ну ты хорош… Я же действительно перепугалась за тебя, до сих пор руки трясутся.

– На то и расчет был, – самодовольно заулыбался эльфыреныш, явно польщенный произведенным эффектом от собственной выходки. – А главное – подействовало. Я, между прочим, тоже живое существо. А ты за саможалелками совсем забыла, что пока еще несешь ответственность за тех, кого приручила.

– Это за тебя, что ли? – Я не удержалась и фыркнула.

– А хотя бы и за меня. Твою клятву пока еще никто не отменял.

А вот об этом он зачем напомнил? Чтобы вызвать у меня чувство вины за вопиющую безответственность или чтобы банально меня позлить? Провалами памяти я пока что вроде не страдаю, а даже если и возникнет небольшой пробел, то клятва сама о себе напомнит малоприятными ощущениями. Так что о моей забывчивости по причине возникновения некоторых форс-мажорных обстоятельств он мог совершенно не беспокоиться. А вот разозлить ему меня удалось очень даже профессионально.