Моему сну мешали не только беспокойные думы, но и постоянные шорохи, вздохи, подвывания, доносящиеся из чащи. Мне постоянно казалось, что вот сейчас на поляну выскочат ужасные монстры с тройным набором жевательно-кусательного аппарата и будут нас долго и с чувством обгладывать.

– Не притворяйся, я знаю, что ты не спишь… – вдруг тихо произнес Полоз.

А этот что колобродит? Неужто тоже мозг всякими вредными для здорового сна думами отяготился?

– С чего ты взял? – недовольно отозвалась я. – Сплю я, и очень крепко.

– Не спишь, у тебя ресницы подрагивают.

Логика железная, только не ко времени. Ночь на дворе (в лесу, точнее), я и так уснуть никак не могу, а он к моим ресницам цепляется!

– И что? Ты во сне можешь себя полностью контролировать?

Он замолчал. Я уже собралась обрадоваться, что меня оставили в покое, но не тут-то было.

– Сатия, ты веришь этому эльфырю?

Я тяжело вздохнула и приподнялась на локте. Все равно ведь не отстанет.

– Полоз, у меня еще не было случая поймать его на вранье, – честно ответила я. – Если ты боишься или тебя одолевают сомнения, мы тебя не держим, но я выполню данную этому мальчику обещание и довезу его до дома. Детей нельзя обманывать, чьими бы они ни были и кем бы ни являлись на самом деле.

Я посмотрела на беззащитно спящего мальчика. Он лежал, положив ладошки под голову, и сладко посапывал. Ничего кровожадного в нем сейчас не было совершенно. Обычный ребенок, а что крылья есть и клыки длиннее среднестатистических, так у кого отклонений от нормы нет? Полоз так вообще вон в какую огромную змеюку превращается, и ничего, никто от него не шарахается, убить не пытается, а тут на бедного ребенка весь мир ополчился. И ладно бы было за что.

– Если все, что рассказал Мираб, правда, то зачем Темным скрывать не только сам факт существования эльфырей, но и выставлять их самыми опасными и кровожадными существами? – озаботился Полоз. – Ничего не возникает на пустом месте. Не вижу логики.

– Это еще не значит, что ее нет, – вполне резонно возразила я.

– Возможно.

Мой благоверный снова задумался, медленно вороша палкой угли в костре. Видок у него был малость потрепанный. Светлые волосы взъерошены, коса растрепалась, одежда местами порвана, руки ободраны. Интересно, о чем он думает?

– Еще вопросы или мне поспать будет дозволено? – наблюдая за ним, полюбопытствовала я и демонстративно зевнула.

– Кто ты, Сатия? – последовал незамедлительно новый вопрос, и проницательный взгляд Полоза вперился в меня. Не нравится мне, когда он так смотрит, это предвещает большие неприятности. Мне, естественно.

Вот зачем я напросилась?

– А тебе-то что? – нарочито небрежно спросила я и снова улеглась, спрятавшись за спящего Мираба.

– Просто интересно. Ты совсем не похожа ни на наемницу, ни на воина, ни на странствующего пилигрима, уставшего от однообразной жизни в отчем доме и жаждущего приключений на филейную часть.

– А на кого я, по-твоему, похожа? – хмыкнула я и едко предположила: – На царицу, что ли?

– Вот я и не могу никак понять. Может, расскажешь?

Так, все-таки надо поосторожнее выбирать выражения, мозги Полоза неисповедимы, а его думы неисхожены. Но такие провокационные вопросы, отвратительные своей прямотой, необходимо пресекать на корню, а желательно еще и семена уничтожить, чтобы снова прорасти не смогли.

– Если ты думаешь, что я вот прямо сейчас все брошу и примусь перед тобой исповедоваться, то глубоко ошибаешься, – жестко отрезала я. – Какое тебе дело до моего жизнеописания? Наше знакомство временное, а на мой взгляд, так вообще ошибочное. Если что-то и было, то теперь мы друг перед другом в расчете, тебя с нами ничто больше не держит, можешь завтра же убираться восвояси.