Кажется, наконец и он опомнился. Увидел ее растрепанные волосы, сбившуюся и висевшую сбоку сетку для волос, облепившую бедра юбку.

– Клянусь Фреей, ты и сейчас красавица, огненновласая. А выглядишь так, словно только что вырвалась из объятий шалуна Локи.

Порой он раздражал ее своим легкомыслием до дрожи. Хотя дрожала-то она от холода.

– Я хочу скорее найти своих людей. Ибо, клянусь верой, если мы сейчас же не вернемся, все подумают, что я попала в объятья не Локи, а в твои.

Это было сказано в запальчивости. И Эмма тут же осеклась. Однако Олаф и не думал отшучиваться. Он тоже понял, что их отсутствие и в самом деле может быть истолковано превратно.

А тут еще оказалось, что они не знали куда ехать. Олаф рассчитывал, что Эмма знает эти места, Эмма же, как всякая женщина, в трудной ситуации полагалась на опыт мужчины.

Олаф вдруг смутился. Она выжидательно смотрела на него. Он же терялся, ибо ветер принес тучи, и Олаф, как любой викинг, привыкший ориентироваться по солнцу, совсем не знал, как без небесного указателя определить направление.

Решил положиться на собаку, стал свистеть, подзывая ее. Но когда черный вислоухий пес вернулся, он просто устало лег, раздосадовано глядя на людей оттого, что его не хвалят, а что-то требуют. Охотничья ищейка, он был приучен выслеживать зверя, а никак не выводить из чащи заблудившихся охотников. Поэтому когда всадники тронулись вдоль ручья, он спокойно затрусил рядом.

Олаф успокаивал Эмму:

– За нами ехала целая свита. Бернард не посмеет вернуться без своей госпожи.

Она тоже на это рассчитывала. Поскакала вперед, понимая, что чем меньше времени проведет в компании обаятельного скальда, тем меньше это вызовет пересудов.

Вскоре они нашли брод, перебрались и стали возвращаться, пока не поняли, что просто кружат по лесу. Попробовали найти дорогу по своим же следам среди сломанных кустов, но это не сильно помогло. И хотя Олаф и трубил в рог, призывая охотников, но им мешал все усиливающийся ветер и расстояние, какое они проскакали, удалившись от остальных. Вдали прогрохотал гром.

– Вот что, огненновласая, нам следует укрыться в лесу и сделать шалаш, чтобы переждать грозу.

Он указал кивком на потемневшее небо и дальние вспышки зарниц.

Ветер нес тучи прямо на них. Эмма вдруг сказала, что ни за что не проведет с Олафом и часа в одном шалаше. Он стал отшучиваться, говоря, что тогда соорудит два шалаша, однако сам помрачнел, подумав о том же, что и она. Их невольное приключение могло окончиться весьма неважно, если Ролло сообщат, что они так долго находились наедине.

В душе Олаф надеялся, что его побратим Ролло поверит ему на слово, но когда стал говорить об этом Эмме, она только послала лошадь вперед, сердитая на весь свет. Она так часто заигрывала со скальдом, чтобы отомстить Ролло за внимание к Лив, что ее языческий супруг мог ей и не поверить. И тогда…

Они ехали, сами не зная куда. Вспышки молний сверкали почти рядом, и Олаф опять предложил сделать шалаш. Но первым нашел укрытие пес. Под склоном на холме он обнаружил под нависшими кореньями естественное углубление вроде грота, где они и укрылись, когда стали падать первые тяжелые капли дождя. Олаф даже успел развести костер и привязать в зарослях лошадей, когда небеса просто-таки разверзлись ливнем. Вокруг вмиг настала ночь, мрак, холод. И началось настоящее светопреставление.

Они сидели под корневищами и наблюдали, как ветер гнул деревья, швырял из стороны в сторону потоки дождя. Эмма, чтобы хоть немного согреться, положила в ногах у себя собаку. Сжалась в комочек, представляя, что сейчас думает Ролло, ведь ему уже наверняка сообщили, что его жена ускакала неизвестно куда со скальдом Серебряным Плащом. Ах, заблудись она с кем иным, это не имело бы таких последствий. Но Олаф…