Всю обратную дорогу Франкон только и думал, что сделает все, чтобы уберечь своего крестника от ярости Белой Ведьмы.
Глава 3
Когда Эмма с сияющими глазами сообщила Ролло, что желает с епископом Франконом присутствовать при передаче Нормандии мощей Святого Адриана, он лишь потянулся всем своим большим сильным телом.
– Ты не поедешь!
– Но это великая честь для Нормандии! И полезное дело, вернуть мощи мученика в Нормандию. Возле мощей святых происходят чудеса исцеления, предзнаменования. К ним тянутся вереницы паломников и…
– Ты не поедешь, – не повышая голоса, прервал ее Ролло. – И если я, чтобы сделать тебе приятное, согласился на возвращение мощей, из этого еще не следует, что тебе стоит брести под хоругвями, встречать какого-то высохшего в гробу покойника.
– Не богохульствуй, Ру!
Ролло попытался привлечь Эмму к себе.
– Ну, рыжая, ты ведь у меня не дурочка. Клянусь копьем, ты сама должна понимать, что мое перемирие с франками никак не повлияло на наши отношения, и они знают, что мы готовимся к большому походу. Я не исключаю, что в любой миг они могут сделать вылазку в мои земли. Тебе просто опасно сейчас покидать Руан. Я буду сам не свой, если тебя не будет рядом.
Эмма улыбнулась, приободренная его нежным тоном, но стала объяснять, что ей важно как христианке и жене правителя присутствовать при передаче мощей. Она ведь может выехать с надлежащим эскортом, хорошей охраной, к тому же никто из франков не решится спровоцировать резню там, где будет мирная процессия с мощами из опасения кары небесной.
Она умолкла, поняв, что Ролло ее совсем не слушает. Сняв с насеста охотничьего кречета, он дул ему в перья, почесывал палочкой. Потом кликнул сокольничего и стал справляться о самочувствии птицы.
– Ты не ответил мне, Ролло! – нахмурившись, напомнила Эмма.
– Разве? Клянусь Тором, я уже все сказал.
Она вышла, резко хлопнув дверью.
Это было лишь начало ссоры. Ее духовный отец Франкон объяснял Эмме, насколько важно, чтобы она вместе с процессией отправилась в Эврё. Ведь если про это узнают в христианских владениях франков, к ней станут относиться с большим уважением. Сам герцог Роберт говорил об этом, а Эмма, сколько ни пыталась убедить себя, что ее не должно волновать отношение ее знатных родственников, все-таки желала быть признанной ими госпожой Нормандии. Ведь тогда никто не станет сомневаться, что ее ребенок имеет все права считаться наследником правителя Нормандии.
– Ролло не сможет удержать нас в Руане! – кипятилась она, рассказывая епископу, что Ролло противится ее поездке. – Я все равно улучу момент, когда смогу взять Гийома и примкнуть к вашему крестному ходу.
– Но Гийома брать необязательно, – замечал Франкон, отводя глаза. – Зачем брать в столь трудный путь девятимесячного малыша?
Нет, Эмма и слышать не желала о том, чтобы оставить сына. К тому же ей, супруге правителя, уже давно надо было объехать владения Ролло, показать подданным и себя, и наследника. А ее появление в Эврё с Гийомом докажет, как она высоко чтит христианскую религию и сколь много надеется для нее сделать.
Порой, увлекшись предстоящей миссией, она даже представляла, как уговорит и Ролло сопровождать их. У Франкона округлялись глаза.
– Господи Иисусе!..
Он торопливо крестился. И пояснял своей духовной дочери, что одна весть, что страшный Ролло прибудет в Эврё, может сорвать акт передачи мощей. Ибо если франкские миссионеры и почтут за честь передать святыню в руки христианской повелительницы Нормандии, то в руки язычника Ру… О, только не Ру! Одного напоминания о том, как этот варвар громил христианские храмы, будет довольно, чтобы сорвать встречу под Эврё. Ну а Гийом… Тут Франкон становился красноречив, как Демосфен. Доводы следовали за доводами, и Эмма терялась.