— Хватит паясничать, — прицыкнул на Кьена Селестин. — Иди лучше дверь открывай и поищи целителя.

— Я то найду, но ты мне вот что поясни, — хмыкнул Кьен, открывая массивные деревянные двери госпиталя и пропуская внутрь Селестина. — Зачем ты у меня забрал эту побродяжку?

Кьен задал вопрос, а Селестин задумался: «А действительно, зачем?»

Девушку спокойно мог нести и Кьен, а он, Селестин, разговаривал бы с целителем и вообще решал важные и насущные дела. Но он отчего-то пожелал забрать девушку у племянника, сам хотел её нести. Самому себе Селестин мог признаться, что ему было необходимо держать девушку.

— Я её забрал, чтобы контролировать состояние. Ты не можешь творить магию, она для неё опасна. А я могу не магически проверять её состояние, — нашёл объяснение Селестин.

Он шагал по мраморным плитам, и его чеканный шаг эхом разносился по пустому коридору. Обычно заполненный посетителями госпиталь сегодня удивлял пустотой. Селестин хотел продолжить пояснять Кьену причину своего спонтанного поступка, как неожиданно услышал слабый стон. Он остановился, прислушался, а когда его ухо снова уловило еле слышный вздох, скомандовал:

— Кьен, кажется, она приходит в себя. Быстро ищи лекаря! Она сейчас начнёт задыхаться, у нас осталась всего пара минут.

7. ГЛАВА 6

Кира

Сознание возвращалось медленно, с неохотой. Мысли ворочались лениво. Я словно плавала в вязком киселе. Трудно было думать, не могла и не хотела шевелиться. Да я даже дышать нормально не могла. Было такое ощущение, что странный кисель, в котором я плавала, проникал в нос, затрудняя дыхание.

— Кьен, кажется, она приходит в себя, — словно сквозь толщу воды услышала я красивый баритон. — Быстро ищи лекаря! У нас осталась всего пара минут!

Голос говорившего был взволнованный, а я осознала, что меня куда-то несут. Ещё успела удивиться этому факту, ведь голос был не Сергея. Так кто и почему меня носит на руках? А потом мне стало не до этого. Меня накрыла паника — я не смогла сделать вдох.

— Лекаря! — услышала я окрик.

— Что случилось? — раздался деловой спокойный голос, и моей шеи коснулась прохладная рука.

— Быстрее! Она сейчас задохнется! — услышала я знакомый встревоженный баритон.

«Задохнется?! — удивилась услышанному и поняла. — Я против этого!»

Потому снова попыталась вздохнуть, и у меня снова это не получилось. Я дернулась. Попыталась вздохнуть через нос, открыла рот, чтобы втянуть воздух через него, но у меня вновь ничего не получалось. Меня накрыл страх. Я забилась в чьих-то сильных руках в попытке вырваться, глотнуть воздуха, но дышать не получалось, а сознание стало мутиться.

— Мне нужно сделать надрез. Держите её! — строгий приказ, и меня прижали к поверхности сразу несколько рук.

Паника окончательно захлестнула сознание. Страх, придав силы, наполнил меня, я начала брыкаться и яростно вырываться. Не понимала, что происходит, но мне не нравилось то, что, кажется, меня собрались резать. От моих усилий остаток кислорода в легких резко закончился. Сознание поплыло, а тело ослабло. Почти провалившись в беспамятство, я успела услышать отчаяние в баритоне, но слова уже не смогла разобрать.

.

И снова вязкая темнота. И снова моё сознание медленно с явной неохотой проясняется. Это злило. Мне надоело это отвратное состояние. Надоело быть слабой и никчемной. Всю жизнь, как отец ушёл из семьи, я старалась быть сильной, старалась не сдаваться и не прогибаться под обстоятельства. Держала удар. Но сегодня, кажется, я побила все мыслимые и немыслимые рекорды по беспомощности. Все эти обстоятельства оказались выше моих возможностей. И это меня бесило!