Но в этот день он чувствовал не опаску, а просто леденящий страх – как если бы за ними охотился кровожадный призрак. Этот страх беспрестанно подгонял, заставлял бежать. Но Ричард также знал, что очень часто именно бегство добычи побуждает хищника наброситься на нее. Поэтому он постарался не забыть обо всех возможных предосторожностях: вел своих друзей по руслам мелких ручьев, пока они не отошли на порядочное расстояние от места убийства, а потом старался выбирать путь по каменистой почве, где выследить идущих было значительно сложнее. И укрытие из веток также служило для того, чтобы сделать их незаметными. Даже проходя совсем рядом, это скопление веток трудно было признать делом человеческих рук.

Тем не менее Ричард отчетливо осознавал, что жаркое дыхание преследователей лишь чудится ему. Зедд учил его, что очень важно уметь понимать, почему возникают те или иные ощущения, и разбираться, вызваны ли они чем-то, заслуживающим внимания, или же нет. Кроме вполне объяснимого страха, вызванного жестокостью произошедшего убийства, никаких реальных признаков преследования Ричард не находил – и потому старался держать свои чувства в узде.

Страх как таковой часто становился величайшей опасностью. Он лишал человека способности рассуждать. От страха люди совершали бессмысленные поступки и только усугубляли трудности своего положения.

Еще подростком Ричард помогал найти людей, заблудившихся в обширных лесах вокруг Хартленда. Одного мальчишку он искал два дня – тот, испугавшись темноты, бежал вслепую, пока не свалился с обрыва. К счастью, обрыв оказался невысоким. Ричард нашел его у подножия холма с вывихнутой лодыжкой. Нога распухла, но не была сломана. Мальчик замерз, устал и был сильно напуган, но только и всего. Могло быть намного хуже, и он признал это – когда успокоился. Он был счастлив, когда появился Ричард, и всю дорогу домой крепко обнимал его за шею.

Имелось много способов умереть в лесу. Ричард слыхал о людях, заломанных медведем, растерзанных дикой кошкой или укушенных ядовитой змеей. Но по какой причине погибли люди Виктора? Ничего подобного ему прежде не приходилось ни слышать, ни видеть. Человеку – во всяком случае, обычному солдату, – такое явно не под силу. Сотворить это жуткое убийство мог кто-то, наделенный магическим даром, – но почему-то это объяснение тоже не казалось убедительным.

Тут он поймал себя на том, что уже создал в своем воображении образ чудовищного зверя.

Виктор приволок огромную вязанку веток и уложил их у ног Ричарда.

– Еще нужно?

Ричард подкинул ветки носком сапога, оценивая их густоту и размер.

– Нет, думаю, этого и той охапки, которую несет Никки, хватит, чтобы закрыть всю раму.

Никки уронила свою ношу наземь рядом с Виктором. Странно было видеть ее за такой работой. Даже перетаскивая срезанные ветки, Никки выглядела как королева. Кара тоже была очень красива – но ее дерзкие повадки не допускали и мысли о женской слабости, она возводила не просто укрытие – ощетиненный остриями редут, чтобы отгонять непрошеных гостей. А Никки, казалось, вот-вот пожалуется, что испачкала руки – хотя ничего такого никогда себе не позволяла. Дело было не в том, что она неохотно исполняла порученную ей Ричардом работу – нет, просто она выглядела совершенно не на своем месте. С такой благородной осанкой, с таким лицом она явно не была предназначена судьбой на роль сборщицы хвороста для постройки убогого шалаша среди лесов.

Услышав, что Ричард сказал «хватит», Никки застыла под ненадежным пологом дерева – сквозь крону его капал дождь – и, дрожа от холода, стала растирать плечи. Пальцы Ричарда тоже занемели от холода, но он продолжал быстро укладывать ветки. Кара, занятая укреплением постройки, то и дело совала руки под мышки, пытаясь согреть их. Только Виктор не выказывал никаких уступок холоду. Ричард подумал, что кузнецу хватит душевного жара, чтобы согреться.