На мое счастье, у кассы, где выдавали средства, почти никого не было. Одна женщина меняла валюту по грабительскому курсу, а следом на табло высветился мой номер. Сжав во влажных от волнения ладонях паспорт, я шагнула за прозрачную дверь.

С кассиром возились недолго. Я подписывала бумаги, она сверяла мой паспорт и правильность кода. Спустя сорок минут, взмокшая в шубе от духоты и волнения, с пылающими щеками я прижимала к груди сумочку, в которой покоились ровные стопочки пятитысячных купюр. Все два миллиона легко уместились внутри.

«Может, вернуться сейчас?»

Все же я одумалась. Решила вернуться домой, успокоиться и все обдумать. К такому человеку, как Воровский, нельзя бежать сломя голову. Он опасен.

На такси я добралась до своей студии, и только там, сбросив на пол свою жемчужную шубку, выдохнула. Два миллиона у меня на руках, а значит, завтра я швырну их в лицо проклятому шантажисту, и пусть исчезнет из моей жизни навсегда!

Очень хотелось смыть с себя наше знакомство. Я срывала с себя одежду с такой ненавистью, как будто она пропиталась Воровским. Забралась в ванную и так тщательно терла себя мочалкой с мылом, что кожа горела. Потом сползла по стенке вниз и почему-то заплакала. Я никогда не хотела прикасаться к деньгам, которые оставил Олег, а теперь нарушила запрет.

Я плакала, и двое мужчин стояли перед глазами. Померкший Олег и яркий, привлекательный Воровский. Я не знала, отчего поставила их на один уровень в своих мыслях. Но ненависть к Воровскому бурлила с такой силой, что снова захотелось ударить его по красивому лицу.

«Может, мне повезет, и я даже это сделаю», — сжав мочалку так, что та превратилась в маленький комок, прошептала я. После того, как швырну ему деньги.

В груди горела обида за те угрозы, которыми Воровский сыпал несколько часов назад.

«Я не люблю ломать женщин…»

Проклятый мерзавец! Да что он знает о том, как ломают?

Я плакала и плакала. У меня уже не было слез, из груди рвались глухие стоны, помешанные на всхлипах, но я так и не смогла взять себя в руки.

Закутавшись в длинный теплый халат, медленно заварила себе зеленый чай с мятой. Кружка-сова открыла глаза, и я вздохнула. Наверное, я никогда не излечусь от страшной травмы, которую нанес мне муж. Я не смогу противостоять таким подонкам, как Воровский. Тем, кто возомнил себя хозяином жизни, имеющим право угрожать женщинам жестокой расправой. Поэтому будет лучше быстро отдать ему деньги и уйти. Так я сохраню себя.

Включила телевизор, чтобы отвлечься, и долго пялилась непонимающим взглядом в смеющихся на экране «Друзей». В тот вечер я заснула очень рано. Я засыпала с четкой целью проснуться пораньше, чтобы избавиться от Воровского.

На следующее утро я постаралась выглядеть сногсшибательно. Если Воровский получит свои деньги, то пусть запомнит меня красивой. А красивой быть я умела. Этому меня научил Олег. Я прекрасно знала, на что клюют мужчины уровня Воровского. Ни в коем случае не на красную помаду и пошлые короткие юбки. Этого у них в избытке. Они клюют на благородство и холодную, уверенную красоту. Когда женщина несет себя, будто королева по подиуму, они готовы отдать все за то, чтобы погреться в лучах ее образа.

Ухмыльнувшись, я собрала волосы в прическу. Платье. Чуть ниже колен, простое, строгое и безумно дорогое, с жемчужными пуговичками на груди и рукавах. Достала из коробки одни из своих лучших туфель на шпильке. Черные и стильные, они идеально подчеркивали образ светской леди. Туфли я возьму с собой. В офисе же ходят в туфлях, верно?