Я стал злиться. И что этот нафталин из себя корчит? Кто он такой? Подумаешь, академик! Быть нищим академиком позорнее проститутки.

– Вы меня, Аристарх Софронович, совсем опустили, – произнес я, не скрывая иронической усмешки. – Не такой же я инфантильный, каким вы меня представляете. У меня дорогая машина. Я купил вторую квартиру, где намерен жить с Настей. Я работаю в преуспевающей фирме. Меня очень ценит мой директор. А это о многом говорит. Это гарантия материального достатка в будущем.

Профессор посмотрел на меня так, словно я был неразумным дитятей.

– Гарантия? – с едкой иронией повторил он. – Какие же вы, молодые, самоуверенные! А если вас сровняют с землей конкуренты и ваша фирма разорится? А если вы, извиняюсь, тяжело заболеете, вас уволят и вашу квартиру придется продать, чтобы сделать вам дорогостоящую операцию? А если вас посадят в тюрьму по ложному доносу?.. Да вы даже не представляете себе, сколько в жизни может быть этих «если»!

– Папа! – воскликнула Настя. – Немедленно прекрати унижать Сергея! Он уже глаза от стыда поднять не может!

Старик добродушно рассмеялся.

– Ничего, критика пойдет ему на пользу… Не обижайтесь на меня, молодой человек. Возможно, на старости лет я стал брюзгой. Но во мне говорит житейская мудрость. И еще во мне говорит чувство долга и ответственности за Настю. Это хрупкое и легкоранимое существо. И я пока не уверен, что вы способны обеспечить ей счастливую семейную жизнь. Но дерзайте! Она вас подождет и с лихвой отблагодарит за ваше усердие.

Я вздохнул с облегчением, когда мы с Настей уединились в ее комнате.

– Кажется, – сказал я, ослабляя галстук, который тугой петлей сжимал мою шею, – твой папочка намерен стоять насмерть. Вот уж не думал, что в наше время еще можно найти такое ископаемое! Неужели материальное положение его совсем не интересует и он с радостью выдал бы тебя за нищего с дипломом в кармане?

– Увы, – ответила Настя с грустью и опустила руки мне на плечи. – Как-то ко мне набивался в женихи один тип из модельного бизнеса. Образование – восемь классов, зато своя вилла в Подмосковье. Так папа с ним вообще разговаривать не стал, сразу за дверь выставил… Ты очень расстроился?

– Не то слово! – ответил я. – Придется пополнить строй великих ученых.

– У-у! – протянула Настя и рукой махнула. – Тогда мне точно не дождаться венца. Пропала личная жизнь!

С этими словами она схватила меня за лацканы пиджака и, падая спиной на кровать, увлекла меня за собой.

– Ты что?! – зашипел я, отчаянно сопротивляясь неуемной страсти профессорской дочери. – Я так не могу… Вдруг он зайдет!.. Надо дверь хотя бы…

Видел бы нас в этот момент ее папа!

Потом я торопливо, как солдат по тревоге, напяливал брюки, прыгая на одной ноге. Настя лежала с закрытыми глазами, чтобы не видеть мою неромантическую суету и торопливость.

– Давай уедем, – тихо сказала она.

– Куда?

– За границу.

– Сейчас в Европе холодно. Разве что в Египет?.. А как же твои занятия?

– Ты меня не понял, – по-прежнему не открывая глаз, сказала Настя. – Я хочу уехать за границу навсегда.

– Ага, – кивнул я, затягивая галстук. – А кто нас там ждет?

– Это уже второй вопрос. Главное, чтобы ты согласился.

Я накинул пиджак и, поправляя рукава, подошел к дивану.

– Настя, – сказал я. – Это невозможно. У меня здесь бизнес. Я делаю ремонт в нашей квартире… И вообще, я не хочу никуда уезжать! Это моя страна, моя родина, в конце концов!

Настя открыла глаза, повернулась ко мне, взяла мою руку, поднесла к губам.

– Я с родителями больше половины жизни прожила в Германии. Так где моя родина – здесь или там?