– Хорошо… – наконец произнес он. – Хорошо! Все намеченные мероприятия проводить неукоснительно. И в то же время давайте этот самый вариант. Срочно! Два часа хватит?

– В основном… – уклончиво ответил начальник штаба.

– Разведчики, выкладывайтесь. Еще раз проанализируйте положение на нашем участке, свяжитесь с фронтом и с Москвой. Не исключено, мы рискнем.

Никто так и не сказал, в чем заключается возможный вариант, никто не проронил ни одного лишнего слова, но все – многоопытные кадровые военные – в той или иной степени представили его и почти автоматически, молча подсчитывали свои возможности, прикидывали заявки и даже неизбежные потери.

Незримая, трудная, творческая штабная работа продолжалась…

Парило. Лес стоял разомлевший и пахучий. Надсадно звенели комары, с тяжелым рабочим гулом проносились шмели. Птицы притихли – время шло к полудню.

Разведчики выбрали островок густого ельника, забрались под опущенные до земли ветви и там, на мягкой и нежно-колкой подстилке из опавших хвоинок, прилегли и закурили.

– Хоть бы карта была! – сетовал Матюхин. – Как тут сориентируешься?

Сутоцкий постепенно освобождался от психологического шока первой неудачи, от неприязни к Матюхину, который так смело взял инициативу в свои руки, и становился самим собой – ловким, быстро и точно соображающим спортсменом. Именно за эти качества Зюзин в свое время взял его в разведвзвод.

– Майор тренировал нас и по карте и на местности. Придется вспоминать и хотя бы вчерне нарисовать карту.

– Надо… – кивнул Матюхин, отмахиваясь от неподвижно висящего, как в непроветриваемой комнате, дыма. – У меня, как только понял, откуда немцы узнавали о нас, прямо-таки оборвалось что-то.

– Происшедшего теперь не вернешь. Давай займемся делом.

Похоже, Сутоцкий пытается перехватить инициативу, но это не волновало Матюхина.

Сутоцкий расчистил от хвоинок землю и концом ножа стал рисовать карту-схему местности.

– Значит, примем за основу Радово. Оно вот тут. Теперь пойма, передний край, просека, дорога… А дальше давай вспоминать вместе…

Матюхин молчал. Он смотрел на клубы табачного дыма и о чем-то сосредоточенно думал. Потом вдруг встал, пролез под ветвями, прошел до полянки. Ветер стих – послюнявленный палец почти не улавливал движения воздуха. Когда он вернулся, вид у него был довольный, словно он нашел что-то очень важное и нужное.

– Я так рассуждаю, – сказал он, – резервы наверняка станут возле воды. Такую махину напоить, обед сварить, баню организовать, постирушки, то да се – воды очень много нужно. Конечно, можно возить, так это значит дорогу накатать и показать лишние машины. Да горючего сколько потребуется. А его у швабов и так не густо. Значит, новеньких нужно искать возле речек или ручейков… Так что там было на майорской и лейтенантской картах?..

Они добросовестно вспоминали, прочерчивая линии просек, речушек и дорог, прикидывая, где немцам лучше всего расположить резервы. И когда карта-схема, пусть грубая, пусть неточная, все-таки была воссоздана, Матюхин вздохнул:

– Теперь предстоит проверить то, что мы надумали.

– Факт. Перекурим и полезем дальше.

Матюхин не ответил. Внезапно, кажется, почти над самыми их головами народился раскатистый гул самолетного мотора. Машина промчалась и скрылась, на мгновение блеснув в просветах между еловыми ветвями сине-голубым брюхом.

– Донесение получено, – улыбнулся Матюхин. – Пошли разведчики.

– Почему думаешь, разведчики?

– Штурмовик. Один мотор, а мощный. И без свиста, как у истребителей. А штурмовики в бой в одиночку не ходят. Значит, разведчик.