И даже Манолису в тот вечер тоже было немного не по себе. Работники часто узнавали последние новости первыми, и молодой человек понимал, что Андреас обладает той же информацией, что и он сам. Слухи расходятся быстро, и, как правило, все были в курсе событий еще до того, как о них печатали газеты.

Поэтому, видя, как его кузен расправляет на коленях салфетку и собирается что-то сказать, Манолис затаил дыхание. Он знал, что за этим последует.

– Кажется, они наконец-то добились прогресса! – объявил Андреас. – Скоро прокаженных начнут отправлять домой. Некоторые из них уже полностью излечились.

Анна, не успев притронуться к еде на своей тарелке, внезапно закашлялась и начала задыхаться. Это стало подходящим предлогом, чтобы покинуть праздник.

Андреас также вскочил из-за стола и последовал за своей женой, однако уже через десять минут вернулся к гостям.

– С ней все будет в порядке, – заверил он собравшихся и попытался изобразить на своем лице улыбку.

– Должно быть, она шокирована тем, что ее сестра возвращается домой, проведя столько времени на острове, – предположил Александрос.

– Ты имеешь в виду – приятно удивлена? – уточнила Элефтерия. – Она ведь рада, правда, Андреас?

– Я уверен, что встреча сестер станет очень радостной для обеих, – мягко заметил Манолис.

– Только представьте, как, должно быть, счастлив их отец, – продолжила Элефтерия, в умилении сложив руки на груди.

Матери Андреаса всегда было немного стыдно за их с Александросом поведение в отношении Гиоргоса Петракиса на крестинах внучки. Однако она слишком боялась неодобрения мужа, чтобы открыто выказывать старому рыбаку свое расположение. Александрос Вандулакис все никак не мог смириться с тем, что его семья оказалась связана с островом самым непосредственным образом. Но возможно, теперь, когда лекарство от древней болезни наконец найдено, муж смягчится.

Андреас вновь отлучился, чтобы проведать свою жену, а когда вернулся к гостям, заверил их, что Анне уже намного лучше и скоро она спустится. После того как был подан кипрский десерт глико ту куталью, фрукты в сиропе, и все еще раз спели «Многая лета» в честь именинницы, Манолис решил, что ему пора домой. Он объяснил свой ранний уход тем, что, вероятно, получил тепловой удар после целого дня, проведенного на солнце, и вдобавок страшно устал, однако настоящая причина заключалась в том, что в отсутствие Анны вечер утратил для него всякий смысл. Он надеялся на скорую встречу с ней, чтобы еще раз убедить свою любовницу, что возвращение Марии никак не повлияет на их отношения.

На следующий день жара усилилась, и поместье Вандулакисов словно погрузилось в летаргический сон. Все работали вполсилы, а когда солнце достигло зенита, на три часа прервали свои дела, чтобы вздремнуть в тени деревьев. Не было никакого смысла понукать работников – от жары они не могли не то что пошевелиться, но даже открыть глаза. Надвигалась пора сбора урожая, и Андреас заставлял всех трудиться и днем и ночью, однако перед таким пеклом даже он был бессилен. В итоге сиеста стала частью рабочего дня.

В тот день Анна с Манолисом условились о свидании, но сон сморил его точно так же, как и остальных работников поместья. В конце концов, он трудился так же усердно, как и любой из них. В те дни он был нужен здесь, как никогда, потому что служил своеобразным проводником между работниками и владельцем этих столь обширных и богатых виноградников, оливковых рощ и земельных угодий.

Последние шесть лет Манолис провел тут, в имении Вандулакисов, но перед этим в течение десяти лет скитался по Европе, проматывая огромное состояние, оставленное ему дедом. Покойный отец Манолиса был старшим из двух братьев и по закону являлся наследником огромного поместья своего родителя. Однако он умер молодым, и потому земля в итоге отошла Александросу Вандулакису. После его смерти хозяином поместья станет Андреас. Манолиса это решение вполне устраивало, он не испытывал по этому поводу никакой горечи и, невзирая ни на что, любил жизнь такой, какая она есть.