– Наверно, что-то не сработало, – попыталась сказать Элин.

Она будто лишилась языка. Краем глаза Элин увидела, как Тори стирает краску с лица и снимает комбинезон. Но когда она попыталась сесть, чтобы рассмотреть его получше, то не смогла оторвать голову от койки.

«Что делает этот сумасшедший?»

Лицо Тори склонилось над ней, тусклый взгляд, в глазах почти страх. Он ободряюще улыбнулся. Элин захотелось пригладить его спутанные волосы.

– Прости, любовь моя.

Он легко поцеловал ее в лоб, затем в губы. Потом Тори растянулся на траве рядом с койкой и исчез из поля зрения Элин.

Элин смотрела на крышу купола и думала: «Нет». Она слышала, как Тори прикрепляет костные индукторы к своему телу, затем раздался резкий щелчок, это он включил запись. Программа потекла в его мозг.

Долгое ожидание, хотя на самом деле прошло всего секунд двадцать, и программа была загружена. Снова щелчок, и прибор отключился. Мгновение тишины, и вдруг…

Тори судорожно вздохнул. Элин увидела, как его рука взметнулась вверх и упала, было слышно, как он задыхается. Элин стремилась преодолеть паралич, но не могла сдвинуться с места. Что-то с шумом сломалось, судя по звуку, какой-то прибор. Хрипы и учащенное дыхание продолжались, Тори яростно метался по траве.

«Тори, Тори, что с тобой?»

Понятно одно: у него припадок. Но какие кошмары терзают его мозг? Рука Тори с размаху ударилась о койку, койка закачалась. Элин слегка встряхнуло.

Что бы с ним ни происходило, это плохо. И Элин ничего не могла сделать.

– Обыкновенный эпилептический припадок, – сказала Лэндис. – Ничего страшного, мы с этим справимся.

Она успокаивающим жестом дотронулась до плеча Элин и крикнула столпившимся вокруг Тори людям:

– Вы, придурки, кто-нибудь из вас знаком с программированием? Выведите даму из этого состояния.

К Элин подбежал техник и быстро отрегулировал приборы. Остальные, продолжавшие подходить – Лэндис подоспела к месту происшествия только третьей, – пытались удержать Тори и прикрепить к его шее костный индуктор. Несколько неразборчивых фраз – и Тори стал биться как бесноватый. Потом его мышцы обмякли, судороги прекратились, и все вздохнули с облегчением.

– Ну вот, – произнес техник, и Элин с трудом сползла с койки. Она протиснулась сквозь толпу (внутренний голос с удивлением заметил: «Толпа! Как странно!»), опустилась перед Тори на колени и обняла его голову.

Он вздрогнул, немигающие глаза широко раскрылись.

– Тори, что случилось?

Он поднял на нее эти страшные глаза:

– Nichevo.

– Что?

– Ничего, – сказала Лэндис. – По-русски это что-то вроде «не имеет значения».

Женщина-психотехник решила взять командование на себя и оттеснила толпу. Потом она повернулась к Лэндис и стала объяснять ситуацию, ее рот спокойно двигался под красно-зеленой раскраской.

– Похоже, изъян в самой философии программирования. Мы полагали, что сохранение «я» испытуемого сделает переход к божественному сознанию чрезвычайно неприятным и испытуемый беспрепятственно позволит его депрограммировать. Оказалось, что это не так.

Элин поглаживала лоб Тори. Его мышцы напряглись, затем снова расслабились: медицинский техник перепрограммировал физиологические реакции.

– Ну почему никто ничего не делает? – возмутилась Элин.

– Посмотри. – Лэндис подсоединила ее к интеркому.

Перед мысленным взором Элин промелькнули десятки психотехников, предлагающих одну программу за другой. Разветвленная психосхема занимала один канал, Элин видела, как программы включаются, вызывая некоторые изменения, но сразу же выключаются, отвергнутые мозгом Тори.