– Это он по своим звездам высчитал? – с интересом осведомился ирландец.

– Это я тебе говорю! – с нажимом произнесла Линда. – Ты, Патрик, должен будешь сделать все, чтобы Моргенау остался жив и невредим.

– Хорошая идея, – Мигер задумчиво поскреб щетину на правой щеке и попытался вспомнить – брился он последний раз три дня назад или только позавчера утром.

– Я и сам вовсе не прочь остаться живым и невредимым. И оказать ту же услугу своим парням. Да и, – взгляд ирландца медленно скользнул по девушке, заставив её зябко поежиться, – оставлять тебя на десерт каким-то вонючим гоблам тоже не хочется.

– Обо мне не беспокойся, – резко отозвалась она. – Я вполне способна позаботиться о себе самостоятельно.

В следующий миг агент бюро Алана Пинкертона обнаружила себя лежащей – и, вдобавок, придавленной сверху чем-то ужасно тяжелым, состоящим, похоже, из одних стальных мышц… и на удивление возбуждающе пахнущим.

– И каким же, позволь узнать, способом, – голос Патрика в точности походил на мурлыканье объевшейся пумы.

– Разными!

Прежде чем Мигер открыл рот, дабы произнести следующее язвительное замечание, он воспарил к пологу палатки не хуже заправского ковбоя на родео. Приземлившись же обратно, ирландец обнаружил, что сразу в двух местах в него тычется нечто холодное – длинное и острое под подбородком и короткое и круглое у живота.

– Дерринджер?

– И стилет, – подтвердила Линда, – так что если ты не хочешь…

Чего он не должен хотеть, ирландец так и не узнал – качнувшись вперед, он умудрился дотянуться до алых губок агентессы, после чего в палатке на некоторое время воцарилась тишина.

– Патрик…

– Что?

– Эта штука расстегивалась… сзади.

Крис Ханко, гостеприимный хозяин

Странные желтоватые полуторадюймовые таблетки, угодившие благодаря настойчивости Малыша в список нашего снаряжения, действовали просто превосходно – они горели ровным, жарким и практически невидимым даже с расстояния пяти шагов пламенем. Ночью невидимым, разумеется. Вдобавок, по уверениям все того же Малыша, они должны были отгонять насекомых. Хорошо, если так… меня мало волновали европейские комары, а вот заполучить укус паука-ткача в этих местах куда проще… и куда неприятнее по последствиям – даже если останешься жив, пару недель будешь чувствовать себя наспех поднятым мертвецом.

О еде мой компаньон тоже позаботился, бросив в весело булькающий на невидимом огне котелок несколько кубиков, по цвету и консистенции подозрительно походивших на предыдущие таблетки. Некоторое время я опасливо принюхивался к помешиваемому им вареву, но пахло отличным мясным бульоном и, попробовав предложенную мне ложку, я окончательно отбросил все страхи. Кроме, разве что, опасения, что на столь вкусный запах запросто могут сбежаться все койоты и гоблины округи.

– Пища для костра, пища для желудка, – благодушно пробормотал я, откидываясь на одеяло. – Как насчет пищи для души, партнер? Такой пилюли в твоих закромах не найдется?

– Если ты жаждешь той духовной пищи, – весело отозвался Малыш, – что подается в гулких сводах библиотек, то вынужден тебя разочаровать. Так далеко не продвинулась даже наша алхимия. Но если ты подразумеваешь под этим кое-что покрепче… держи!

– Воистину! – выдохнул я, неохотно отрываясь от фляжки. – Я готов благодарить богов всех пантеонов за то, что один из них научил своих почитателей делать хорошую выпивку!

Содержимое моей собственной фляжки от гномьей выпивки отделяло примерно то же расстояние, что и луизианские виноградники от их сородичей в провинции Шампань.