Моя доза, вколотая вчера вечером, медленно сходит на нет, и сейчас я ощущаю, как в груди разгорается что-то нереально болючее.

Стискивая зубы, решаюсь открыть глаза. Инспектирую комнату и понимаю, что я одна. Тай ушёл куда-то. Это хорошо…

Его хмурое и виноватое лицо порядком надоело. Нельзя себя винить в аварии. Это случайность, которая может случиться даже с самым опытным водителем. А Ванечка опытный, это я точно знаю.

Мои мужчины не любят распространяться, но, когда они служили в горячей точке, Ивану тоже доставалось, несмотря на то, что он проходил службу не на передовой, а в военном-полевом госпитале.

Он рассказывал о налёте, в ходе которого пострадал не только он, но и большая часть боевых товарищей. Думаю, таких налётов было больше, чем один, но видимо именно этот запомнился ему навсегда.

Многие детали мне не рассказывают, но знаю, что Тай спас Ивана. Так и завязалась крепкая, нерушимая дружба. И даже я не смогла её разбить.

Они вместо того ,чтобы предоставить мне выбор, выбрали сами…Быть втроём…

А теперь вчетвером.

Кладу руку на живот…Плоский.

-Когда же ты станешь расти? Не терпится.

Глупый вопрос, как для врача, но не для кого не секрет, что даже врачи начинают туканить в ситуациях касающихся их лично. Почему? Да потому что врач – тоже женщина, ей тоже страшно.

Человек не по своему желанию сгорает в пожаре, он просто цепенеет от ужаса и парализованный стразом не сразу видит выход из дерьмовой ситуации.

Хирурги люди плана. Каждая операция проходит по чётко разработанному плану, а если что-то выходит из-под контроля…то мы с усердием стараемся вернуть себе бразды правления.

Сейчас всё вышло из-под контроля.

Я здесь, в палате, всячески стараюсь сохранить маленькую жизнь, а отец малыша борется за свою, двумя этажами ниже. И как бы я не возмущалась, Ольга наотрез отказывается вести меня к Ванечке.

Мало того…Она каким-то образом, пока я спала, настроила Тая против моей затеи. И если против одного я ещё могу выстоять, то против двоих – нет.

В желудке жалобно урчит.

Замечаю на тумбе салат из фруктов и йогурт. Кормят у нас действительно неплохо. Но поесть мне не судьба.

За дверью слышу родной голос и застываю, так и не дотянувшись до клубники. Клубника! Зима на дворе, а она выглядит так, словно её только с грядки принесли.

-Моя девушка чуть не потеряла ребёнка, мой друг до сих пор находится в реанимации, а вы задаёте мне глупые вопросы, майор! – рычит, я же прислушиваюсь.

-Я всё прекрасно понимаю, но и вы поймите, это моя работа. И то, что с вами случилось, не случайность. Поэтому я вас попрошу ещё раз обдумать, есть ли кто-то, кто точит на вас зуб?

-Господи, - раздражённый выдох и я прям-таки явственно вижу его выражение лица.

Сощуренные, полыхающие яростью глаза. В этот момент они становятся чёрного, обсидианового цвета. Острые, чуть квадратные скулы напряжены и ровные зубы, в массивной челюсти, плотно сжаты, а сломанный, чуть кривоватый нос шумно набирает воздух.

Хочется кричать во всё горло…не злите его!...Но я молчу, потому что такой подвиг, как набрать полные лёгкие кислорода, мне пока не доступен.

До меня не сразу доходят слова майора. Приходится даже пару раз повторить про себя, но когда доходит…

Первый удар сердца взрывает грудную клетку. А кровь в венах начинает гудеть настолько громко, что я перестаю слышать их разговор.

…не случайность?

Бред какой-то…

-Послушайте, я вас к ней на пушечный выстрел не подпущу, - продолжает рычать Тай. – Она ещё не отошла от шока, угроза выкидыша сохраняется до сих пор, и если из-за вашего длинного языка, она пострадает…