Глубоко вдыхаю.

— История Золушки примечательная тем, что когда-то ее жизнь была идеальной. Ровно до тех пор, пока однажды не умерла ее матушка от болезни. Тогда в дом, где она проживала со своим отцом, переехала злая мачеха со своими противными отпрысками. 

Я выдерживаю паузу, услышав как Назар недобро хмыкнул. 

— Дальше, Света. Что было дальше? — непроизвольно оголяет он мои нервы.

Я зябко передергиваю плечами и через силу продолжаю:

— А дальше отец Золушки скончался, и ее жизнь превратилась в настоящий ад. Долгое время мачеха издевалась над ней. Она желала выжить ее из дома всеми возможными и невозможными способами.

— Так вот оно что, — бубнит под нос, вдумчиво почесывает свой подбородок, глядя в окно.

Выдыхаю из себя всю злость, всю ненависть, годами копившуюся во мне.

Прежде я никому не рассказывала свою историю. Пускай даже в виде проведенной параллели между мной и сказочным персонажем.

Как оказалось, так гораздо проще изливать свою душу. Не так больно, нежели чем углубляться в прошлое.

— Моя судьба точь-в-точь повторяет судьбу Золушки. С одной лишь разницей — моя история не закончилась хорошо.

— Помнится, в этой сказке фигурировал принц, а значит твоя история еще не окончена.

— Так вы обманули меня? Вы знали эту историю!

Назар хмурится еще больше, глаза стеклянными становятся. Словно он предался не совсем хорошим воспоминаниям.

— Нет у меня принца,  — тяжело вздыхаю и жму плечами. — Только вы, Назар...

— И на каком основании тебя выжили из дома? — внезапно переводит он тему.

— Как-то по распоряжению мачехи к нам домой пришел нотариус. Общими усилиями меня заставили написать заявление об отказе от наследства в пользу другого. Вынудили взамен на...

Прикусываю язык до крови. Моментально впадаю в ступор из-за того, что едва ли не проболталась Назару.

Не так он должен узнать эту новость.

Для начала мне нужно заставить его вспомнить меня и ту ночь. А уж потом затрагивать разговор о ее последствиях.

Назар высверливает во мне дыру. Превращает мозг в труху одним своим тяжелым взглядом.

Давящим, колючим и пронизывающим до костей. 

— На что? — грохочет его голос раскатом грома. — Что могло тебя волновать больше, чем отчий дом?

Мороз продирает кожу. Коркой инея покрывается все тело.

Он загнал меня в угол, чтобы клешнями вытащить всю правду.

Я руками обнимаю себя, чтобы согреться немножко. 

Бесполезно. 

Холод идет изнутри, из самого чрева. Острыми иголками распространяется по телу. Не дает вдохнуть. На горло будто наступили.

— Волновала дальнейшая судьба двоих людей, — дрожит голос, от злости и несправедливости его громкость набирает обороты: — Меня поставили перед выбором: либо они, либо наследство, оставленное отцом. Я без раздумий переписала все на мачеху, но даже здесь меня обманули. В итоге я лишилась всего. Моя мачеха бессердечная, а ее дети еще хуже, — последние слова я выкрикиваю надсадно, давлюсь слезами.

Когда кажется, что вот-вот рухну на пол от бессилия, отказываюсь сжата сильными руками. Носом уткнувшись в стальную грудь Назара, я повисаю на нем и плачу. Рыдаю, что есть мочи, в кои-то веки ощущая себя нужной, услышанной, защищенной.

Грубые ладони Назара успокаивающе поглаживают мою спину. Касания такие приятные и уютные. Осторожные, словно он боится меня раздавить.

Я сквозь махровую ткань халата чувствую, какие у него горячие руки.

В его объятиях спокойно. Ни проблем нет, ни прошлого, ни воспоминаний. Момент поставлен на паузу.  

Сердечко екает в груди, пульс скачет от тесной близости. Слезы высыхают на разгоряченной коже, а руки его по-прежнему гуляют по мне, к себе прижимают.